Posted 7 июля 2011,, 20:00
Published 7 июля 2011,, 20:00
Modified 8 марта, 06:10
Updated 8 марта, 06:10
Президент благотворительного фонда Татьяна Михалкова
– Фонд «Русский силуэт» поддерживает талантливых дизайнеров из глубинки. Не связано ли это с тем, что лично вы выросли в Воронеже?
– Провинция питает Москву талантами. В глубинке воздух другой, природа другая. Когда приезжаешь в малые города, то видишь спокойствие, размеренную жизнь. Тогда как в Москве бедные дети – даже те, которые живут на Рублевке, на Николиной горе – встают в шесть утра, чтобы добраться до школы к восьми-девяти. Дети буквально растут в машинах и другого ничего не видят. Конечно, нас провинция питает. К тому же там есть свои библиотеки, институты, кинотеатры. Призовой фонд конкурса «Русский силуэт» очень большой – около 20 стажировок у ведущих модельеров мира и России. И как ни странно, многие победители конкурса в последние годы выбирают обучение в России, у наших дизайнеров, таких как Алена Ахмадуллина, Виктория Адриянова, а не у западных, среди которых Дом Нина Риччи.
– Известно высказывание законодателя моды Оскара Уайльда: модно то, что ношу я, а не модно то, что носят другие. Руководствуется ли этим правилом ваш супруг?
– Я люблю другое изречение Уайльда: «Красота имеет право на власть!» Мы часто убеждаемся в том, что люди с внешней красотой, люди модные добиваются славы, хотя внутренний их мир может быть вовсе не богатым и нравственные качества не высокими. Правда, с этой данностью мне трудно смириться. Моду в России диктуют глянцевые журналы, которые пришли с Запада, и их владельцы на Западе. В России нет русского глянца. Нашу дочь Надю хотели на звездную дорожку Каннского фестиваля одеть в Луи Вюитон, но предложили такое страшное платье, что Надя предпочла нашего модельера Янину. Еще Надя очень любит дизайнера Терехова. Хотя если бы она была одета в наряд иностранного бренда, то ее лицо появилось бы просто так во всех глянцевых журналах мира, как реклама марки. Я со многими модельерами мира дружу, общаюсь, но я – за продвижение российской моды. Я – за отечественного производителя. Россия только тогда завоюет мир, когда наша экономика завоюет мир. Увы, не искусство, не образование сейчас главное в мире, а деньги, валюта, менеджмент. Что же касается Никиты Сергеевича, то он не любит подчиняться моде и установленным канонам. Иногда эта вольность в манере одеваться оборачивается для него проблемами. Так, его не пускали в костюме на премьеру фильма на Каннском кинофестивале. Меня пропустили, а его нет – нужен был смокинг и бабочка. Никите пришлось идти по билету как обычному зрителю, а не как почетному гостю. Мне кажется, что люди такого уровня, как Никита Михалков или Вуди Аллен, имеют право одеваться так, как им хочется, разумеется, а не подчиняться диктату моды или светскому ритуалу.
– Как жена, вы можете посоветовать Никите Сергеевичу, что ему больше идет?
– Никите вообще трудно советовать. Он настолько властный и самодостаточный человек, что не слушает никого, особенно женщин. В свое время я помогла найти Никите марку одежды, которая ему подходит, и он ее покупает. Причем все сразу – несколько костюмов, рубашек... Чтобы потом не отвлекаться от более важных дел. Никита не смотрит показы мод. Единственное исключение – показ фонда «Русский силуэт». Правда, я ему напоминаю, что, как деятель культуры, он обязан поддерживать русскую моду.
– Никита Сергеевич неоднократно говорил, что картина «Утомленные солнцем-2» стоила ему большого труда. Из-за этого вы не чувствовали себя одинокой и покинутой?
– Не только Никита вложил в фильм много сил и нервов, но и я тоже. Однажды я обнаруживаю в доме огромной шприц, и в панике звоню мужу: «Никита, откуда у нас дома шприц? Кому делают уколы, почему я не знаю?» Никита сказал, что он здоров. Оказалось, что наша дочь Надя училась на медицинских курсах, чтобы достоверно сыграть свою роль в фильме «Утомленные солнцем-2».
– На эту картину обрушился шквал критики, вас это возмущало?
– На пресс-конференции в Каннах я была поражена тем обстоятельством, что иностранные журналисты, например из Би-би-си, еще не видя фильма, очень волновались – их якобы очень беспокоит состояние налогоплательщиков, и Михалков должен объясниться... Почему иностранцев так беспокоят наши граждане? Непонятно. Почему такая предвзятость? Но я поняла, что если в России кто-то за что-то серьезно борется, то в это включаются все силы – аж до Камчатки. Журналистика стала продажной. Все статьи проплачиваются. Когда читаешь, что кого-то ругают, сразу думаешь: «Наверняка проплатили».
– Не обидно ли вам, что наша молодежь не знает творчества Никиты Сергеевича, не видела ранние его работы, а воспринимает его личность по публикациям в прессе?
– Конечно, обидно. Молодежь воспринимает Михалкова как монстра. Хотя молодежь сейчас живет жизнью Киркорова, Волочковой... Михалков – уже не герой нашего времени.
– Неужели у вас самой никогда не было соблазна сняться в кино?
– Я не фанат кино. Больше восхищаюсь словом, живописью... Тогда как кино более молодое искусство, и пока в нем много несовершенного. Никогда не коллекционировала открытки с известными актерами, да и вообще кинотеатр посещала нечасто. До сих пор считаю, что в кино самое главное – сценарий. К тому же, на мой взгляд, актриса и модель – это разные профессии и характеры. Актриса должна прожить и сыграть чужую жизнь, а это возможно только при наличии особого нутра. Внешние данные не играют для актрисы такой большой роли, как часто думают зрители. Во всем мире актерство – это ремесло, и только у нас актерам дается высшее образование.
– Если бы вы не стали манекенщицей, то кем?
– Дизайнером. Многие воспринимают моду примитивно – как шопинг, а ведь это целое искусство. Я очень хотела, чтобы мои дочери были моделями... Но Аня и фигурой, и умом пошла в свою бабушку – Наталью Петровну Кончаловскую. А Надя в одно время участвовала в показах и пыталась ввести свою марку «Надин», но потом как-то отошла от этого. Я хотела, чтобы мои дети учились за границей, но они сказали, что в России великая театральная школа, что Станиславский и Михаил Чехов – русские, и их традиции у нас сильны. В Ане есть органика, ей веришь и в жизни, и в кино. Никита больше играет, фантазирует, но ему тоже веришь. Вот смотрю на него и ловлю себя на мысли: «Ведь врет же, выдумывает, но делает это так виртуозно, что невольно веришь этому!» Тогда как нашей Ане просто веришь. Но Аня, как я говорила, очень похожа на бабушку, а Никита все же больше в отца.
– Никита Михалков хорошо знает женщин?
– Когда я смотрю его фильмы, то даже в женских ролях вижу Никиту, его интонации, его взгляд... Так было с Леной Соловей в фильме «Механическое пианино». И продолжается сейчас, например в сцене встречи Котова и Маруси в «Утомленных солнцем-2. Цитадель». Когда она бьет его по щекам, то чувствуется, что это он, Никита, вкладывает в нее свои ощущения, чтобы мы видели их дуэт. Михалков на биологическом уровне понимает актрис.
– Виктория Толстоганова сказала, что у нее создалось впечатление, что актеров он любит больше, чем своих родных детей. Это так?
– Подтверждаю, что так все и есть. Могу это засвидетельствовать. Актеров, с которыми он в данный момент работает, Михалков любит больше родных детей.
– Людмила Гурченко в одном из последних интервью заявила, что из всех русских актеров только Никита Михалков обладал мужской харизмой и сексуальностью. С одним уточнением – когда был моложе.
– Никита мне очень нравится в «Сибириаде», как раз в сцене с Людмилой Марковной. Это было очень мощно по сексуальной энергетике.
– Есть ли у вас кумир?
– Мой кумир – Коко Шанель. Она сделала себя сама. Может, это легенда и переделанная история ее жизни, но есть факты, которые говорят сами за себя. Коко не была художницей и не могла делать эскизы, у нее не было специального образования. Но она обладала такой трудоспособностью, силой характера, которые позволили Шанель долгие годы быть на самой вершине мира моды. Это маленькое черное платье от Коко Шанель, эти бантики… Мой бантик на голове – это дань уважения Коко Шанель.
– Есть ли в вашем гардеробе вещи от Коко Шанель?
– Моя любимая сумочка.
«В Ане есть органика, ей веришь и в жизни, и в кино. Никита больше играет, фантазирует, но ему тоже веришь. Вот смотрю на него и ловлю себя на мысли: «Ведь врет же, выдумывает, но делает это так виртуозно, что невольно веришь этому!»