Posted 7 июня 2005,, 20:00

Published 7 июня 2005,, 20:00

Modified 8 марта, 09:33

Updated 8 марта, 09:33

«Кинопроцесс века»

«Кинопроцесс века»

7 июня 2005, 20:00
На продолжающемся в Сочи XVI Открытом российском кинофестивале «Кинотавр» критики устроили шутовские судебные процессы над премьерами конкурсной программы, в которые всерьез вмешалась депутат Госдумы Елена Драпеко. Тем временем в разгар кинобаталий на фестиваль тайно прибыл отец-основатель «Кинотавра» Марк Рудинштейн,

Мало кто из завсегдатаев фестиваля ожидал, что вечернее толковище кинокритиков и режиссеров, инициированное Гильдией киноведов и кинокритиков, превратится в шоу, на которое будут стекаться даже те, кто в это вечернее время обычно сидит за столиками в одном из многочисленных ресторанчиков, облепивших фестивальную гостиницу «Жемчужина». Александру Цекало уже приписывают историческую фразу: «Мы тут едим, а мимо нас проходит жизнь!» – после которой популярный шоумен, бросив недоеденный шашлык из форели, решительным шагом направился к шумному источнику жизни.

Высказывались опасения, что робкие режиссеры испугаются агрессивных киножурналистов и откажутся от участия в опасном мероприятии. Тому были основания – старожилы помнят, что на одном из первых «Кинотавров» после многочисленных жалоб режиссеров критикам было запрещено «портить настроение участникам фестиваля», вывешивая свой ежедневный рейтинг конкурсных фильмов. Невзирая на это, новое руководство фестиваля решило рискнуть – и оказалось в выигрыше. Александр Роднянский и Игорь Толстунов даже пообещали установить большой экран для синхронной трансляции вечерних заседаний (чтобы за ними можно было следить не отрываясь от еды).

Особенно большой наплыв зрителей и журналистов наблюдался на обсуждении фильма Ильи Хржановского «4», которое, по предложению критиков петербургского журнала «Сеанс», было решено устроить в форме суда, возродив тем самым старую традицию (когда-то в советских школах нет-нет да и устраивали «суд над Печориным»). Суд, тут же получивший в кулуарах название «Кинопроцесс века», прошел с соблюдением и одновременно нарушением всех процессуальных правил. Кинообозревателю «Новых Известий», ответственному за все вечерние посиделки, достались две роли – секретаря суда и судебного пристава (чтобы удалять из зала нарушителей конвенции). Были заслушаны эксперты и многочисленные свидетели со стороны обвинения и защиты. Обвиняемому инкриминировалось: 1) злостное хулиганство (обильное употребление ненормативной лексики в общественных местах); 2) спекуляция (продажа за границу негативного образа Родины для моральной и материальной наживы); 3) насилие над законами киноискусства и мошенничество в особо крупных размерах (попытка выдать себя за радикального русского художника).

Учитывая все вышеизложенное, обвинение попросило суд назначить подсудимому долгосрочное лишение свободы формировать собственные замыслы.

Защита, в свою очередь, требовала полного оправдания Хржановского, ссылаясь на то, что: 1) мат является неотъемлемой частью образа жизни персонажей фильма, долг художника – запечатлевать жизнь во всех ее проявлениях, а дети до 16 лет на «4» не допускаются; 2) фильм показывает не Россию, а лишь три ее уголка – городской бар, склад мороженого мяса и деревню, а поэтому те, кто считает это «образом России», сами думают, что Россия такова, как в фильме, но боятся выносить сор из избы. В любом случае ущерб, который фильм гипотетически мог бы нанести имиджу нашей страны за рубежом, с лихвой покрывается моральной прибылью от того, что российский фильм собрал за этим же рубежом множество призов; 3) доказательством художественного радикализма автора является то, что ни один российский фильм последнего времени не вызывал столь противоречивых откликов и столь бурной полемики, в частности на этом суде.

Столкнувшись со столь бескомпромиссными требованиями сторон, судья приняла соломоново решение – поручить вынесение приговора Хржановскому зрителям и потомкам.

Второе, не менее бурное мероприятие состоялось по фильму Хусейна Эркенова «Я тебя обожаю» и было построено по образу и подобию заседания худсовета советской киностудии, которому предстояло «принять» или «не принять» картину. Вел заседание директор студии, лихо сыгранный завотделом культуры газеты «Труд» Леонидом Павлючиком, не до конца похоронившим в себе большого актера, слева от него расположился добрый редактор той же студии, изображаемый киноведом Александром Шпагиным, а справа, как и положено, – принципиальный парторг, в шкуру которого с трудом влез ваш непокорный слуга.

Оборону картины принял на себя редактор, в свой речи обрисовавший тяжелый путь в искусстве режиссера Эркенова. По его словам, режиссер нашел в себе силы расстаться с авангардистскими грехами молодости («Сто дней до приказа», «Не стреляйте в пассажира») и сделать простую, как мычание русской коровы, но проникновенную, как слеза комсомолки, картину. Картину о Матери, которая, несмотря на все материальные трудности и то, что ей пришлось похоронить трех мужей, подняла и вырастила трех сыновей.

В свою очередь, слуга партии, провозгласив пятилетку художественного качества выпускаемых кинокартин, принялся клеймить фильм за многочисленные, по его мнению, сценарные промахи, приведшие к полной неубедительности основной линии. Как мог сын, из-за пустяка поссорившийся с матерью, в течение 25 дальнейших лет ни разу не навестить ее и даже не позвонить домой? Откуда у режиссера скромного драматического театра, где играют дети, с ходу нашлась в кармане сумма, чтобы купить матери квартиру взамен той, откуда ее по непонятным причинам выгнал его брат? Что за пример российским матерям подает героиня фильма, сменившая трех мужей, нажив от каждого по ребенку? Что за пример нашему рабочему классу подает работница завода, выносящая с него все, что только могут вынести женские руки, вооруженные авоськой? Не исключено, заключил парторг студии, что этот фильм будет иметь определенный успех у несознательной части нашего народа, но нужен ли нам успех, достигнутый ценой потери художественного качества? Нужен ли нам успех, подрывающий нашу мораль и нашу идеологию?! Нет, нет и нет!

Большим сюрпризом для собравшихся стало то, что беззащитный фильм Эркенова приобрел мощного адвоката – депутатку Госдумы Елену Драпеко, сыгравшую в самом фильме роль значительно меньшую, нежели та, которую

Сергей Гармаш, Михаил Мишин и Станислав Говорухин (слева направо) предпочитают обсуждать премьеры на пляже.

она исполнила на худсовете по поводу фильма. Из привычных к думским баталиям уст народной избранницы полилась столь изощренная демагогия, что лежащие уже на столах заседатели окончательно порасшибали себе от хохота лбы, на которых уже красовались синяки после смеха на предыдущих выступлениях. Особенное ликование вызвало заявление самозваной, но талантливой адвокатессы о том, что раз государство у нас принадлежит народу, то народ имеет полное право брать у него все, что ему нужно, как из собственного кармана, и не считать это карманничеством.

Мудрый «директор студии», приняв во внимание все высказанные мнения, а также то, что в случае неприятия фильма студия лишится квартальной премии, дал подсудимому Эркенову вторую категорию оплаты труда и распорядился выпустить картину в прокат под бдительным оком партии.

Когда ошалевший после двух кинопроцессов обозреватель «НИ» поднимался в гостиницу с пляжа, где проходит авторское-критическое ежевечернее вече, то не поверил своим глазам: по той же лестнице поднимался человек, как две капли воды похожий на Марка Рудинштейна, которому в течение двух лет было категорически запрещено появляться на «Кинотавре».

– Марк, это ты? – спросил обозреватель, безуспешно пытаясь дотронуться до привидения.

– Конечно, нет, – отвечал призрак.

– А кто же тогда?

– Клон.

– Какой клон?

– Четвертый. Из фильма «4».

– И что вы все тут делаете?

– Да мы не по этому делу, – загадочно ответил дух и исчез в кустах.

Обозреватель решил, что у него начались галлюцинации, но на всякий случай спросил нескольких знакомых, не видали ли они здесь Рудинштейна. Большая часть знакомых вместо ответа стучала пальцами себе по лбу, но несколько человек под страшным секретом сознались, что видели тот же глюк, ужасно похожий на Рудинштейна. Вопрос о том, является ли групповой глюк новой реальностью, остался открытым, как сочинский кинофестиваль.

"