Из диссидентов - в президенты: вышла книга о Вацлаве Гавеле

Анна Берсенева, писатель

Мне всегда казалось, что книга-биография должна быть написана увлекательно. Не могу сказать, что теперь я полностью откажусь от этого убеждения. Вернее будет сказать, что книга журналиста радио «Свобода» Ивана Беляева «Вацлав Гавел: жизнь в истории» (М.: Новое литературное обозрение. 2020) расширила мое представление о том, что увлекает при чтении биографий. Мне кажется, автор нашел необходимый тон для того, чтобы рассказать не об абстрактном персонаже, а именно о Гавеле.

Для другого героя такая повествовательная манера, может быть, и не подошла бы. А здесь академичность, вообще присущая книгам издательства «НЛО», оказалась очень кстати. Эта книга - не зеркало, поставленное автором перед самим собой, а увеличительное стекло, поставленное им перед читателем. И за стеклом этим - ничего лишнего, ничего придуманного специально. Только герой и мир. Личность Вацлава Гавела предстает во всем ее гигантском масштабе на фоне мировых событий, свидетелем и делателем которых он стал.

Думаю, самый сложный выбор, который пришлось совершать автору, был выбор цитат из пьес, прозы, эссе, писем своего героя. Иван Беляев с этим справился прекрасно: рассказ о первом президенте Чехии не просто дополняется его текстами - они вплетаются в канву его жизни как главная ее составляющая. И это не просто повествовательный прием. Как писатель Гавел знал силу слова, а потому не позволял себе лгать в словах, они были его дорогой к правде.

Он написал открытое письмо генеральному секретарю Компартии Чехословакии в марте 1975 - в те самые годы, которые, по словам Гавела, «кажутся нам по сравнению с пестрыми, богатыми и продуктивными шестидесятыми годами какими-то никчемными — без стиля, без атмосферы, без выразительных духовных и культурных движений, бесцветными, скучными и беспросветными». Письмо объясняет, что было неприемлемым для этого человека в относительно благополучной Чехословакии, не страдавшей, в отличие от СССР, из-за отсутствия еды: «Из страха потерять место учитель в школе учит вещам, в которые не верит; из страха за свое будущее ученик их повторяет; из страха, что он не сможет продолжать учебу, молодой человек вступает в Союз молодежи и, будучи его членом, делает все, что от него требуют; из страха, что сын или дочь, поступая в институт, не наберут необходимого количества баллов при существующей чудовищной политической системе оценок, отец соглашается занимать различные должности и «добровольно» делает то, что от него хотят. <...> Возникает вопрос: чего, собственно, люди боятся? Судебных процессов? Пыток? Лишения имущества? Депортации? Казней? Конечно, нет: эти жестокие формы давления власти на граждан, к счастью (во всяком случае, у нас), ушли в прошлое. Ныне такое давление имеет более рафинированные и изысканные формы, и хотя до сих пор проводятся политические процессы (кто не знает, что их организует и направляет власть?), они представляют собой уже лишь крайнюю меру, главный же упор перенесен в область экзистенциального давления. <...> Иными словами, если, например, сегодняшний человек боится, что ему не дадут работать по специальности, этот страх может быть таким же сильным и может толкать его на такие же поступки, как когда человеку в других исторических условиях грозила конфискация имущества. При этом метод экзистенциального давления в каком-то смысле даже более универсален, так как у нас нет ни одного человека, которого нельзя было бы экзистенциально (в самом широком смысле слова) ущемить; каждому есть что терять, и поэтому у каждого есть причина для страха».

Эти слова остаются актуальными для любого авторитарного общества. Как и сам метод экзистенциального насилия, к сожалению.

Жизнь Вацлава Гавела предстает в этой книге во множестве скрупулезно исследованных подробностей. И не от детства даже, а еще от истории его семьи - отца и дяди, создавших «чешский Голливуд», захваченный впоследствии Гитлером. Есть и воспоминания великого режиссёра Милоша Формана, друга гавеловского детства. Есть рассказ о 50-х годах, когда в пражской культурной жизни появился особый феномен - множество небольших и относительно независимых театров, в которых молодые режиссеры и драматурги получали возможность экспериментировать, и Гавел не замедлил этой возможностью воспользоваться, написав свою первую пьесу в абсурдистском духе.

Есть глава о Пражской весне, во время которой он обратился по радио с «Призывом ко всем гражданам»: «К присутствию иностранных войск относитесь так, как относитесь, например, к стихийному бедствию. Не ведите с этой силой переговоров, как не ведете их с тучами, но сопротивляйтесь ей и ускользайте от нее так, как сопротивляетесь дождю и ускользаете от него. Задействуйте свое остроумие, свой интеллект, свою фантазию — похоже, что враг беспомощен против этого оружия, как дождь беспомощен против зонтика. <...> Если вам кажется, что в какой-то момент правильнее вести себя как Гус — ведите себя как Гус. Покажется ли, напротив, что эффективнее вести себя как Швейк — ведите себя как Швейк!»

Есть история его тюремного заключения. Есть - избрания президентом Чехословакии. Есть описание инаугурации, во время которой все обратили внимание на короткие брюки, которые Гавела то и дело подтягивал. «Между прочим, портной, готовивший президента к инаугурации, сидел вместе с Гавелом в тюрьме, - пишет Иван Беляев. - И якобы тогда заручился обещанием, что будет шить для Гавела, если тот станет известным политиком. Он объяснял казус тем, что подтягивать штаны — одна из естественных привычек заключенного: это первое, что он делает, когда начальство требует привести себя в порядок. Учиться одеваться по-президентски Гавелу пришлось еще долго».

Но более важным для президента вещам он, кажется, и не выучился даже - он с ними родился.

В обывательской среде почему-то распространена идея, будто руководить страной должен человек с чиновничьим опытом. Вацлав Гавел - самое яркое опровержение. Он, писатель, сумел осуществить то, что сделало его страну полноправным членом европейского сообщества. «Его мирное сопротивление потрясло основы империи, разоблачило пустоту репрессивной идеологии и доказало, что моральное лидерство сильнее любого оружия, - сказал Барак Обама в день похорон Гавела. - Он сыграл ключевую роль в бархатной революции, завоевавшей свободу для его народа и вдохновившей целые поколения на борьбу за самоопределение и достоинство во всех уголках света. Он воплотил надежды половины континента, отрезанной железным занавесом, и помог высвободить поток истории, ведущий к объединенной и демократической Европе».

В полноте, с которой личность Вацлава Гавела предстает на страницах, состоит достоинство книги Ивана Беляева.