Posted 7 апреля 2011,, 20:00
Published 7 апреля 2011,, 20:00
Modified 8 марта, 02:11
Updated 8 марта, 02:11
Артист Владимир Винокур
– Владимир Натанович, во времена Пушкина ходила такая фраза: «В России две беды – дураки и дороги». Как вы считаете, сейчас дураков стало больше или меньше?
– Во времена Пушкина не жил – не знаю. Дело в том, что меняется облик глупца, а не цифры. Современный дурак – он совершенно другой, если уж сравнивать с прошлыми временами. Поэтому нельзя говорить – больше или меньше. Статистики по дуракам у нас нет. А те, которые веселятся на День дурака, разве все тупые глупые люди? Мы же просто валяем дурака! Понятие «дурак» и «валять дурака» – разные вещи. Дай Бог, чтобы это было раз в году, а в остальное время страна не валяла дурака, а работала и работала хорошо. Я, например, против того, чтобы праздники длились по пять-шесть дней, тем более что большинство из них какие-то придуманные. Ни в одной стране мира праздники не длятся, как в России, почти неделю.
– Выражение «валять дурака», наверное, есть только в русском языке?
– «Придуриваться» есть и в английском языке, и в немецком, и даже в польском, хотя поляки – народ серьезный. При том, что сегодня все очень политизировано в мире, хочется порой посмотреть на проблему и другим глазом, более озорным. Кстати, на своих концертах, особенно в последнее время, я исключаю любую политику. Ни в коем случае не хочу ее, эту политику. Мои друзья – Лева Лещенко, Надя Бабкина, Анита Цой, Лайма Вайкуле, Коля Басков, Стас Михайлов, Анжелика Варум, Леня Агутин – помогают мне веселить публику. Хотя я назвал имена серьезных людей, но на каждого из них мы всегда делаем пародии.
– Вы знамениты еще и тем, что умеете по-настоящему дружить...
– Да, это мне досталось от папы с мамой. У родителей долгие десятилетия были постоянные верные друзья. То же самое и у меня. Счастье – сохранять старых друзей. А когда эти люди уходят, то мы теряем их только физически, а духовно они остаются всегда рядом с нами. Недавно ушел из жизни мой брат, всего два месяца назад, и для меня это очень большая потеря.
– На концерты приглашаете своих земляков? Вообще, помогаете курянам покорять Москву?
– Много друзей осталось в Курске – и я их принимаю всюду. И сам довольно часто бываю в Курске. Это прекрасный город, и зритель там великолепный. Считаю, что Курск – город с талантливыми музыкантами, великолепными коллективами. Культурная жизнь в моем городе не затухает, и я слежу за этим очень пристально.
– Я знаю двух артистов родом из Курска – вас и Игоря Скляра. И обоим удалось стать известными и любимыми. Расскажите, как все начиналось?
– В Курске, когда мне было 14 лет, на моей лестничной площадке неожиданно возник великий Марк Бернес. Марк Наумович был на гастролях в моем родном городе и пришел к нашему соседу – своему другу, с которым учился в Харькове. Сосед слышал, как я пою, и позвал меня, чтобы Бернес оценил. И я запел «Хотят ли русские войны – спросите вы у тишины». Бернес меня спросил: «Чего же ты, мальчик, так орешь? Ты подумай – о чем поешь, о чем спрашиваешь?» Потом с этой песней, но уже с учетом замечаний Бернеса, я победил на конкурсе в «Артеке». Помню, как ко мне на конкурсе в «Артеке» подошел брат Дунаевского и сказал: «Молодой человек, берегите свой голос, у вас скоро мутация, лучше потише пойте, а еще лучше, помолчите!» Вернулся в Курск с медалью за участие в конкурсе вокалистов. И с медалью за победу на турнире волейболистов. Я был капитаном волейбольной команды. Кстати, эту медаль мне вручал сам Юрий Гагарин. И у меня есть фотография, на которой Юрий Алексеевич сидит на этом конкурсе. Это было время моих первых побед и первых отказов. Когда родители потом просили меня что-то спеть для гостей, я уже говорил: «Нет, мне запретили, у меня мутация!»
– И за это отец отправил вас учиться в строительный техникум?
– Было дело. Но вскоре я взял чемоданчик и поехал в Москву на конкурс. У меня был единственный велюровый костюм, модный в то время. Костюм этот, кстати, мне купили на чеки в «Березке». Перекупили чеки у валютчиков, а что было делать? И вот, я нарядный, с этим чемоданчиком приехал на стройку к своему знакомому Леньке Якубовичу, который тогда работал там инженером, и мы сделали с ним номер для конкурса артистов эстрады. Это было в 1977 году. Раньше «пародия» считалась ругательным словом, а сейчас заполонила все программы. На конкурс артистов эстрады в 1977 году я шел с пародиями, и добрые люди мне посоветовали отказаться от своей затеи. Считалось, что передразнивать уже состоявшихся артистов – это слабость. И за помощью я помчался на стройку к Леньке Якубовичу. Кстати, по поводу пародий. Когда выдающегося артиста Анатолия Папанова спросили, нравятся ли ему пародии, которые на него делает Винокур, он ответил: «Пародия – это популяризация артиста. Если нет пародии, то и нет артиста. Ведь пародии на неизвестных никто не делает». Вот уж отмазал, так отмазал!.. В финале я все-таки победил на конкурсе, и уже как победитель исполнил пародии. Недавно с моим другом Вахтангом Кикабидзе мы вспоминали одно мое интервью провинциальной газете, где на вопрос: «Как артисты относятся к вашим пародиям?», я ответил: «Нормально, поскольку я делаю пародии на людей известных, популярных, а они почти все люди умные». Но самое интересное, что ведь в свое время как раз Вахтанг на меня обиделся за мою пародию на него. Он сказал: «Разве мне не хватает своей популярности, что ты меня пародируешь? Разве я тебя просил об этом? Не просил». Мой папа нас помирил. Сказал ему: «Сынок, Буба, ты пойми, правильно сказал Анатолий Папанов: «Если есть артист, значит, есть и пародия», а ты же артист?» И Вахтанг сказал: «Правильно, я есть!» Выпили по сто граммов и помирились.
– А вашей карьере помогло то, что ваш папа был в Курске не рядовым строителем, а начальником? Он способствовал вашим успехам?
– Не папа же за меня пел! Я пел в областном хоре в Курске, в 14 лет у меня уже был полубаритон-полубас, и я победил в «Артеке». «Снял голос» у Магомаева – сейчас уже признаюсь. Разве может папа-строитель из Курска сказать в «Артеке» или Москве, мол, сделайте моего сына лауреатом конкурса? Допускаю, что сейчас такие вещи строительные начальники из провинции делают, и у них это хорошо получается. А в моей юности, когда я окончил восемь классов, папа засунул меня в техникум, где я был по уши в дерьме. А практику проходил сварщиком в Москве на ВДНХ – столица всегда нуждалась в дешевой рабочей силе. И в это время шли экзамены в ГИТИСе, о чем мне сказал один знакомый парень. Я решил сходить. Пошел на первый тур, потом взяли на второй. На третьем туре мне разрешили сдавать экзамены. Но вот документов-то у меня не было, такой я был дурак из Курска, только с восьмилеткой. Техникум-то я не окончил. И диплома у меня не было. Пошел в Министерство высшего образования, спел там, станцевал, и один добрый человек дал мне справку, что абитуриенту Винокуру разрешается сдача экзаменов в ГИТИС. Я с этой справкой пришел в ГИТИС, где ректор – старый коммунист, спросил у меня: «А вы что, не хотите в армию идти?» Я ответил: «Отчего же не хочу. Вот сдам экзамены, поступлю в ГИТИС, а потом и отслужу». Он мне: «А сейчас не хочешь?» Сдал первый экзамен по русскому языку, и мне поставили «неуд». Хотя у меня мама была учительницей по русскому, и я знал предмет не на пять, а на шесть баллов. Но что было делать – вернулся в Курск, окончил техникум, и папа ликовал. Родитель стал отправлять меня в Ленинград, в инженерно-строительный институт. Но я заявил, что лучше пойду в армию, чем в этот инженерный. Поехал в Москву, показался Александрову – руководителю Ансамбля песни и пляски, но он меня отверг. Пошел в Московскую консерваторию, и там отказ. Дальше пошел в Ансамбль песни и пляски Московского военного округа, и там облом. Но блат у меня все-таки был. Мамина сестра знала солиста Большого театра Антона Григорьева, и он устроил меня в ансамбль Московского военного округа. Я как заорал директору ансамбля: «Хотят ли русские войны...» Там я научился петь. Я был баритоном, но мест не было, и меня отправили в тенора. «Наорал» себе верха. В армии, кстати, я и научился делать пародии. И после армии уже поступил в ГИТИС.
– А теперь обучаете мастерству в своем Театре пародий молодых артистов из ГИТИСа?
– Из Гнесинки, ГИТИСа – ребята хорошие. Правда, иногда слишком серьезно все делают. Очень похоже, но слишком серьезно. Пародию надо делать или очень точно, или вообще не делать. У меня в театре есть такой номер – пародия на Аллу Борисовну и Галкина. Девочка очень точно схватила голос примадонны, но беда в том, что она очень худенькая. Я сказал: «Дурочка, наденем на тебя балахон, и никто не догадается. Подумают, что Алла Борисовна вновь худеет, поэтому и в балахоне». Главное, чтобы человек играл в эту игру, которая зовется «пародия», и не кичился: «Я – вокалист, у меня голос!» Замечу, что когда я работал в ансамбле «Самоцветы», то Юра Маликов, помню, мне сделал замечание: «Народ не надо глушить». Если на полном серьезе песни военных лет петь оперным голосом, то люди не верят.
– Вы всегда посещаете показы Валентина Юдашкина. На длинноногих девушек любуетесь или в рабстве у капризной моды?
– Валя – мой друг, а еще «директор» Высокой моды. Хожу на показы ради своих прекрасных женщин – жены Тамары и дочери Насти. Сам я моду уважаю в том случае, если она мне идет. А влиянию имен не подвержен. У меня есть костюм и от Юдашкина, и от Версаче, и от Дольче и Габбана, но для меня не обязательно чтобы был лейбл, главное – идет вещь или не идет.
– А кто вам говорит, идет или не идет?
– Зеркало.