Posted 7 февраля 2013,, 20:00
Published 7 февраля 2013,, 20:00
Modified 8 марта, 02:20
Updated 8 марта, 02:20
Певица Ирина Богушевская
– Ирина Александровна, расскажите, пожалуйста, про программу «Куклы», с которой вы будете выступать в День святого Валентина.
– Мой предыдущий альбом, «Шёлк», почти весь состоял из нежных лирических баллад. А программа «Куклы», как и альбом, работу над которым я сейчас заканчиваю, – это мое возвращение на территорию актерской песни, где есть какие-то персонажи, сюжет, развитие событий – завязка, кульминация, развязка. И все это происходит за 3–4 минуты. То есть «Куклы» – это такой каскад мини-спектаклей. И довольно драматичных. А мой идеал – театральный джаз, то, что делал Утесов со своим оркестром. У нас, конечно, не такой большой оркестр – всего 7–8 человек, но принципы остаются теми же: выстроенный сюжет плюс море импровизаций. Ну, и поскольку мы играем концерт в День влюбленных – лирика непременно будет тоже.
– У вас много гастролей, причем вы показываете не только «Кукол», но и еще одну вашу программу – «Детская площадка»…
– Это мое любимое детище, но о нем скажу чуть позже. А пока вернемся к теме гастролей. 7 марта в студии Латвийского радио в Риге должен состояться наш совместный концерт с Раймондом Паулсом. Для того чтобы поработать с маэстро, нужно было несколько раз приезжать в Ригу, посидеть в архивах, выбрать программу, которая была бы интересна мне как исполнителю. И я, конечно, делаю в ней упор не на золотых шлягерах композитора, которые мы все и так прекрасно знаем. Мне хочется показать «незнакомого Паулса»: те вещи, которые, возможно, даже никогда не переводились на русский язык. Кроме того, у него множество чудесных детских песен. Из того, что он написал для своего подшефного ансамбля «Кукушечка» в Риге, мы знаем разве что «Бабушка рядышком с дедушкой». А речь-то идет о десятках альбомов, записанных по-латышски! Что-то из этого сундука сокровищ тоже вытащим 7 марта. Мне как поющему продюсеру проекта «Детская площадка № 1» это очень интересно, я теперь везде разыскиваю качественную музыку для детей… Я очень рада, что судьба однажды подарила мне партнерство с поэтом Андреем Усачевым и композитором Александром Пинегиным. Рада, что у меня есть группа музыкантов-единомышленников, мы с ними сделали для песен Усачева чудесные аранжировки. Хотелось бы, чтобы малыши с детства впитывали магические звуки живых инструментов, а не слушали бы фонограммы, записанные на компьютерных самоиграйках. Это только кажется, что между ними нет особого отличия, но на самом деле оно очень существенное. Мы же боремся против генно-модифицированных продуктов, говорим, что это вредно. Точно также музыка, как духовная пища, должна быть свежей, органической, сделанной вручную. Поэтому когда в студии записываются живые гитары, флейты, тромбоны, трубы и дети всю эту палитру слышат на пластинке, у них слух настраивается определенным образом. И в нежном возрасте, когда все пишется сразу в подсознание, без каких-либо критических оценок, это очень важно. То есть то, что мы им покажем в этом возрасте как образец, они и запомнят, и потом для них это будет нормой. Хорошей детской музыки в стране вообще очень мало. Прекрасные «Бременские музыканты», на которых, например, я ориентируюсь, когда думаю про хорошую детскую музыку, были записаны в 1968 году. И с тех пор детских проектов с живой музыкой практически не было. Когда мой младший сын Данька был совсем маленьким, мы пошли на «Горбушку» и стали искать ему какие-то музыкальные диски. Слушая их в наушниках, я пришла в ужас: то, что там звучало, даже невозможно назвать «аранжировками». Люди просто нажимали на более-менее дорогих синтезаторах кнопку «автоматический запуск аккомпанемента». И многое было записано под этот «тынц-тынц». У нас, например, на пластинке «Детская площадка № 1» есть кантри, джазовые баллады, твисты, регги, рок-н-ролл, колыбельная, то есть целая палитра жанров. Потому что дети должны понимать, насколько разнообразной бывает музыка.
– По большому счету, мероприятий для детей крайне мало. Активность какая-то начинается только ближе к новогодним каникулам...
– Знаете, в этом есть некая интересная закавыка. У нас, с одной стороны, существует большое количество прекрасных академических абонементов для деток, а с другой – множество более или менее хорошей детской попсы. А между ними – целая пропасть. И действительно, вся эта взрослая музыкальная активность начинается ближе к Новому году, потому что это гарантирует заработок. А детский концерт в сезон – вещь с неочевидной прибылью. Мы с большим трудом вывозим на гастроли «Детскую площадку», поскольку это большой состав музыкантов, сложный технический райдер, а билеты, как мы все прекрасно понимаем, дорогие на детский концерт делать просто нельзя. Когда у нас была презентация «Детской площадки № 1», я сама арендовала концертный зал «Мир» как индивидуальный предприниматель именно с той целью, чтобы между нами и залом не было посредников, которые всегда накручивают цены на билеты. И у нас цены начинались от 400 рублей. Я считаю, что это правильно, поскольку доступ к хорошей музыке должен быть у всех детей, вне зависимости от доходов их родителей.
– Вы сказали, что сами занимались продюсированием «Детской площадки». С какими сложностями пришлось столкнуться?
– Музыкальное продюсирование – это и труд, и большое удовольствие, поскольку больше всего я люблю творческий процесс в студии. Тут я отвечала за смету, за график репетиций и записи, за созвоны со всеми музыкантами, за то, чтобы у нас в миксе оказались правильные партии... Это была именно студийная сторона, и она была хорошо мне знакома. А дальше началась концертная история, которая вынула из меня весь мозг, поскольку я даже не представляла, с какими сложностями сталкиваются организаторы мероприятий. Это действительно очень сложная и рискованная работа, поскольку ты никогда наверняка не знаешь, придет публика в зал или нет. Но ты на это рассчитываешь, ты в это вкладываешься. В общем, пан или пропал. И совмещать это непросто. Я поняла, что могу и то и другое, но есть опасность, что однажды менеджер вытеснит из тебя артиста.
– То есть когда, условно говоря, работает продюсер, который должен думать прежде всего о заработке, творческая личность «выключается»?
– Так и есть. Одно дело – менеджмент и управление, где ты должен быть предельно дисциплинированным и собранным, со стальными нервами. И абсолютно другое дело – твоя творческая интуиция, когда работают какие-то совершенно иные структуры, которые не поддаются ни учету, ни контролю, когда ты должен позволить себе быть настолько стихийным, насколько ты можешь, потому что иначе ты просто кончишься как артист. И действительно, самому заниматься продвижением, за все отвечать совершенно невозможно. У меня такой период в жизни был, когда несколько лет подряд у меня все ежедневники были расписаны по часам. И потом я поняла, что просто превращаюсь в робота, который почему-то поет мои песни, а писать мне было уже некогда, мне уже некогда было даже чувствовать! И я стала позволять себе такие мини-отпуска. А теперь к вопросу о заработке. Если бы я думала исключительно о коммерческом успехе, я, наверное, взяла бы себе какой-нибудь другой репертуар, попроще. На эту тему есть гениальная цитата из моего старшего сына. Когда-то в магазине керамики мне невероятно понравилась испанская плитка. Я смотрела на нее и понимала, что у меня просто нет денег, чтобы ее купить. И Тёма, а ему тогда было лет 13, мне мрачно так сказал: «Мама, чтобы покупать такую плитку, надо петь другие песни». Очень точное высказывание! И каждый артист, как мне кажется, рано или поздно для себя эту дилемму так или иначе решает. Я когда-то работала радиоведущей на станции «Говорит Москва», и ко мне на передачу приходили разные артисты. Так, я беседовала с одной девушкой, потрясающе исполнявшей джаз, и спросила ее: «Почему вы не занимаетесь джазом, а поете в основном какие-то попсовые песни?» Она говорит: «Ну, потому что кушать очень хочется». И в тот момент я поняла, что мне не так сильно хочется кушать. Я все-таки хочу делать то, что мне нравится, что делает меня счастливой. А идти на какие-то творческие компромиссы и исполнять песни, которые обязательно возьмут в ротацию… Учитывая нынешний диктат музыкального формата, ты уж либо продавайся со всеми потрохами и зарабатывай деньги, либо делай то, что нравится.
– Я могу ошибаться, но, по моим наблюдениям, в последние годы все-таки происходит отход от тотального засилья поп-музыки, у аудитории появилась потребность в других жанрах.
– Здесь много всяких интересных процессов происходит. С одной стороны, подключаясь к Интернету, ты попадаешь в мировой банк музыки с необъятным выбором. И благодаря этому люди стали больше слушать зарубежной музыки, что прекрасно со всех сторон. У нас очень своеобразная эстрада, она долго варится в собственном соку и не всегда бывает первой свежести. Поэтому открытость, которую дает Всемирная сеть, полезна для всех. С другой стороны, у публики существует запрос на разнообразие. Есть и еще один момент. Как-то раз в Риге я увидела рядом с афишей моего кумира Бобби Макферрина плакат группы «Бутырка». И вот тут я, конечно, присела, потому что еще лет пять назад это было бы просто неприлично, а сейчас это музыкальное направление очень прочно обосновалось на эстраде и в эфире. И, если честно, по мне, лучше бы в фаворе была попса. Она хотя бы честно говорит о том, что развлекает публику, ни на что другое не претендуя. А шансон опасен тем, что он как бы является ловцом душ. Исполнители в этом жанре говорят о высоких материях, например, о родине, любви, братстве, дружбе... То есть они вроде бы несут какие-то идеалы, но какие это идеалы – большой вопрос. По-моему, там больше не про идеалы, а про понятия.
– Я никогда не думала, что «шансон» и «душа» могут как-то коррелировать...
– А вы никогда не обращали внимания на то, что они себя позиционируют как исполнители не развлекающие, а серьезные, думающие о душе? Они очень часто употребляют это слово: то у них «душевные песни», то «разговор по душам». И люди на их концертах попадаются на эту удочку и думают, что они пришли не развлекаться, а подумать о вечном.
– К слову об Интернете. Вы случайно не пользуетесь системой краудфандинга, когда слушатели дают деньги на еще не записанный альбом?
– Нет. К счастью, у меня есть прекрасные спонсоры практически на каждый проект. И мне в этом смысле повезло не только потому, что я могу записываться в отличной студии с прекрасными музыкантами. Прежде всего, когда у тебя есть спонсорский бюджет, ты абсолютно не зависишь от своей публики. Понимаете, если ты дал артисту деньги на запись альбома, не важно – 300, 500 или 5000 рублей – и тебе вдруг не понравился конечный результат, трудно избежать соблазна не дать оценку, дескать, а «за мои деньги могли бы сделать и получше». Поэтому, чтобы пользоваться краудфандингом, надо быть очень уверенным в себе артистом, абсолютно убежденным в правильности того, что делаешь.
– Вы как человек с тонкой душевной организацией, с особенным внутренним миром наверняка остро реагируете на различные общественно-политические события, происходящие в стране?
– Чуть больше года назад я была на Болотной площади. Я пошла туда, хотя мне было невероятно страшно, просто потому, что у меня вдруг возникло такое ощущение, что, если я не пойду, мой ребенок вырастет и скажет: «Вот вы всё критикуете, а что вы сделали, чтобы всего этого не происходило?» – и мне нечего будет ему ответить. Впечатления, которые я там получила, были одними из самых ярких в моей жизни. И эйфория оттого, что ты видишь одновременно сто тысяч своих единомышленников, была невероятной. Мне казалось, что под воздействием такой мощной волны общественного давления обязательно начнутся какие-то подвижки и власть хотя бы чуть-чуть придет в себя… Те методы, которые она сейчас практикует, очень далеки от демократии. И до какого-то момента можно не обращать внимания на то, что на тебя плюют, выстраивать себе параллельную вселенную, заниматься своим делом. Но если ты хочешь сохранить чувство собственного достоинства, наступает какой-то предел, когда ты говоришь себе: «Черт возьми, сколько же можно, я не могу больше это выносить!» Эйфория была, но время показало довольно неприятную для либеральной общественности – к которой я себя причисляю – вещь. Юрий Сапрыкин, который вел выборы в координационный совет оппозиции в октябре, сказал про социальную базу протеста: «Нам придется жить с тем, что какие-то перемены в этой стране нужны лишь ста тысячам людей». И я с этим полностью согласна. Невозможно не согласиться с тем, что, несмотря на все махинации и манипуляции на выборах, большинство голосовало все-таки за нынешнего президента. Думаю, они бы выбрали его и без этих махинаций. И мы вынуждены с этим смириться – да, таков выбор большинства граждан нашей страны. И мы как бы оказались меж двух огней. С одной стороны, мы дико раздражаем чиновников и вообще деятелей системы, которым невероятно удобно в ней жить. А с другой стороны – так называемый простой народ, который мы также раздражаем, потому что «с жиру бесимся». И пока люди, живущие в разных городах и получающие нищенские зарплаты, не поймут, что для того, чтобы жизнь улучшилась, надо что-то в ней менять, а не ждать чего-то от царя-батюшки, ситуация не изменится. Можно много говорить про оппозицию, протест, но за год стало понятно, какова его социальная база. И пока она не изменится, серьезных перемен не будет. И в данной ситуации я для себя решила, что буду продолжать заниматься своим любимым делом. Буду каким-то образом воздействовать на тех, кто готов какие-то вещи услышать.
– То есть вы придерживаетесь теории малых дел...
– Именно. Если посмотреть, гражданское общество все-таки сильно изменилось за последние два года. Начиная с лета 2010 года, когда люди добровольцами ездили тушить лесные пожары. И в последнее время таких объединений возникло очень много. И именно на это и надежда. Потому что эти люди, как кристаллы, создавая структуры, меняют пространство вокруг себя. И люди, которые попадают в орбиту таких сообществ, тоже меняются. Сразу масштабных изменений не происходит, но малые дела могут постепенно менять мир.
Справка «НИ»