Над чем смеетесь?

Молодая художница Вера Никольская воздвигла на сцене Малой Бронной целую пристань с деревянными лодками, беседкой-купальней, мостками, лентой воды на авансцене, где периодически плещется дочка Городничего Марья Антоновна (Таисия Ручковская). Суши почти совсем нет, и персонажи жмутся друг к дружке на мостиках шириной в шаг. Передвигаются по городу N, каким его увидел Сергей Голомазов, либо вплавь, либо вооружась досками-мостками. Чиновники, да и сам Городничий (Леонид Каневский), увлекаются рыбной ловлей с лодок. Местные помещики Бобчинский (Егор Сачков) и Добчинский (Сергей Кизас) шастают по мелководью на ходулях. В моде – пикники на не затопленных водой пятачках и смотры местной самодеятельности. Городничиха (Лариса Парамонова) увлекается японскими упражнениями с веерами и саблями. Ее дочь специализируется на художественной гимнастике. Бобчинский и Добчинский свои вокальные номера сопровождают художественным свистом («Тихо в лесу»). Увлекшись общей спортивно-художественной атмосферой, приехавший Хлестаков (Даниил Страхов) поет а капелла, декламирует стихи, играет в бадминтон, отжимается на руках, подтягивается на брусьях и лихо опрокидывает стаканчик водки с локтя.

Сергей Голомазов уверенно превращает самую умную русскую пьесу в незамысловатую комедию положений. Упразднив логику текста, открывает широкий простор для всевозможных трюков: тут и акробатика, вокальные и танцевальные номера, целый ассортимент разнообразных комических прыжков и ужимок (вот уж «словечка в простоте не скажут»). Молодые актеры труппы (недавние выпускники Мастерской Сергея Голомазова) демонстрируют завидные спортивные таланты: кувыркаются, висят на руках (и даже на одной руке). Старшее поколение театра предпочитает менее спортивные «развлекалочки», уповая на мимику и жесты. Рассказывая об учителе гимназии, Городничий наглядно изображает все страшные рожи, которые корчит уважаемый наставник юношества. А судья Ляпкин-Тяпкин отважно борется с собственной рукой, зажавшей взятку. Пришедший с жалобой купец прилагает к пачке денег целлофановый пакет кокаина, показывая гостю, как с ним обращаться (стюардессы так демонстрируют правила пользования спасательными средствами)… Кокетничая со столичным гостем, маменька и дочка в решительные минуты то хватают его за нос, то ловят арканом-полотенцем, как норовистого жеребца.

Как известно, Гоголь был в отчаянии от первого исполнителя роли Хлестакова – прекрасного популярного артиста Дюра, находя его комизм слишком уж водевильным для своего сочинения. Автор, который объявил смех единственным честным лицом своей комедии, к качеству вызываемого смеха относился с повышенной требовательностью. На Малой Бронной к опасениям классика не прислушались: смех из зрителя тут выжимают как пасту из тюбика – всеми приемами и способами.

Впрочем, к финалу режиссер, похоже, вспоминает о необходимости режиссерской «трактовки». И тогда возникает стол с настольной лампой из сталинских 30-х. На соответствующего вида столе папки с делами. Городничий, одетый во френч тех же лет с золотыми пуговицами, на дрожащих ногах идет к страшному стулу допрашиваемого… Почему и откуда вдруг возник этот призрак бериевских судилищ? Как он совместился у режиссера с гоголевскими героями? Почему вдруг возник в финале трюковой, комедийной постановки, не отягощенной ни единой режиссерской задачей, кроме задачи сделать посмешнее? Нет ответа. Остается только размышлять: что же за скверный обычай – к любому классическому тексту нанести столько сора, что на сорока возах разгребать – не разгрести.