Режиссер Александр Сокуров

– Александр Николаевич, согласны ли вы с тем, что ваши фильмы делятся на сложные – такие, как «Одинокий голос человека», «Скорбное бесчувствие», «Телец», и простые – как «Мать и сын», «Отец и сын», а теперь вот «Александра»?

– Между этими группами картин действительно есть разница, но для меня она связана с другим. Есть содержание более открытое и более закрытое. Это как органы тела. У рук и ног относительно простые функции, у сердца и мозга – сложные. Одни органы ближе к духовной сфере, другие – дальше от нее. На сердце и мозг нельзя смотреть через столь элементарную призму, как на органы движения. И болезни у них разные.

– Не хотите ли вы этим сказать, что фильмы отражают определенные «болезни» художника?

– Нет, это не более чем сравнение. Я никогда не делаю в кино ничего такого, что имеет отношение к моим личным впечатлениям и переживаниям. У меня, к счастью, нет необходимости иллюстрировать свою личную жизнь. Для этого я слишком литературный человек.

– В каком смысле? Ведь как режиссер, вы мыслите очень кинематографично.

– В том, что мне достаточно фантазий, которые рождает во мне литература. Моя личная жизнь настолько элементарна, что ни в коей мере не может служить примером ни для чего. Другое дело – то литературное пространство, которое формируется писателями. Литература создала целый мир, отдельное космическое тело, которое предоставляет кинематографу все возможности. Если бы не было литературы, я бы, наверное, ничего не смог сделать, я все беру из нее. В отличие, скажем, от Андрея Арсеньевича Тарковского, который многое брал из своей личной жизни.

– И когда говорят о связи вашего творчества с творчеством Тарковского….

– …то это заблуждение. Мы были знакомы, симпатизировали друг другу, я ценю его работы, он лестно отозвался об «Одиноком голосе человека», но как художники мы очень различны. Он мне это сам говорил. Он никогда бы не сел на военный корабль и не поплыл в Северное море. К нему эта грубая и неизящная военная жизнь не имела никакого отношения и не могла бы его заинтересовать. А мне, наоборот, интересно все то, что не имеет ко мне отношения.

– Разве? Вы же сын военного, и эта жизнь должна быть вам близка.

– Это так, и я могу понять и принять ее, не осуждая. Но это не моя жизнь и не мой мир.

– Можно ли в таком случае назвать вас естествоиспытателем? Совершаете ли вы открытия в процессе съемок?

– Если говорить об игровых фильмах, то никаких открытий на съемочной площадке у меня быть не может. Я не могу позволить себе заниматься научно-экспериментальными работами за счет продюсера, потому что знаю, как тяжело сейчас находить деньги на кино. На съемках я делаю только то, в чем заранее уверен. Иначе я бы за всю свою жизнь не сделал и доли того, что сделал. Я не из тех режиссеров, что снимают свои фильмы годами. Мой самый долгий съемочный период занял 28 дней. Я могу что-то открыть за домашним столом или при выборе натуры. Например, какой-то необыкновенный пейзаж, как было при подготовке «Повинности». Северные острова, брошенные военные базы, потрясающие виды...

– А люди?

– Поведение людей понятно и не таит неожиданностей. Если вы читали Фолкнера, Платонова, Томаса Манна и Льва Толстого, оно не может вас удивлять. Кинематографу так далеко до этого художественного опыта. Если режиссер что-то читал, он должен понимать, какое скромное место занимает кино сравнительно с литературой. Я не знаю ни одного режиссера, которого в личностном смысле можно было бы сравнить с величайшими писателями. Может быть, только Бергмана.

– Почему же вы, так невысоко оценивая кино, снимаете фильмы, а не пишете книги?

– Потому что у меня нет оснований для того, чтобы быть писателем, но, видимо, есть основания быть кинематографистом.

– Неужели, по-вашему, в кино нет ничего такого, чего нет в литературе?

– Единственное, чего нет нигде, кроме как в кино, – это атмосферы. Писатели, слава Богу, оставили кинематографистам этот кусочек…

– При такой любви к литературе у вас не так-то много экранизаций. Платонов, Шоу, Стругацкие и Флобер – вот, кажется, и все. А что же другие великие, которых вы назвали?

– Они не нуждаются в переводе на экран. Их экранизации неадекватны первоисточникам. Если и ставить по ним фильмы, то для подростков, чтобы накрепко связать их души с литературой, создавая специальными средствами такие яркие образы, чтобы мальчишка их запомнил на всю жизнь.

– «Александра» – первая ваша картина, про которую можно сказать, что ее действие происходит не где-то когда-то, а в нынешней России. С чем это связано?

– Мне кажется, что эта привязка условна. Мы же не определяем географически, где и когда это происходит. Да, с экрана звучит чеченская речь, но она звучит во многих местах России, чеченцы ведь расселились по всей стране. Мне нужно было пространство, где только что закончилась гражданская война, где еще горячо. Вот и все. Воевать просто – жить после войны тяжелее. Не только потому, что ломать – не строить, и надо восстанавливать разрушенное, а потому, что надо смотреть в глаза друг другу. Это с немцами мы повоевали и снова оказались в разных странах, а с чеченцами мы остались в одной стране, причем они говорят на твоем языке и понимают твою культуру. Это как в доме после жуткой семейной драки с поножовщиной. Все в одном доме – молодые и старые, дьяволы и ангелы, убийцы и жертвы. И у всех совесть нечиста. Русская армия совершила массу преступлений, но ведь мятеж начали чеченцы, а никакое государство не умеет бороться с мятежом, соблюдая меру, поскольку он в принципе неадекватен. Вспомните парламентский бунт и расстрел Белого дома… А чеченцам надо подумать о том, почему из всех народов Советского Союза и даже народов Кавказа, перед которыми Россия страшно виновата еще с XIX века, только они пошли таким путем, благословив огромное число мужчин взять в руки оружие и заняться, по существу, бандитизмом…

– Я помню, что во время перестройки вы очень взволнованно реагировали на политические события. Сейчас тоже?

СПРАВКА

Кинорежиссер Александр СОКУРОВ родился 14 июня 1951 года в деревне Подорвиха (затоплена после строительства Иркутской ГЭС) Иркутской области, в семье военного. В 1978 году окончил исторический факультет Горьковского университета. В 1969–1975 годах работал на Горьковском телевидении. В 1978 году окончил режиссерский факультет ВГИКа. В том же году поставил дебютный документальный фильм «Мария», который увидел свет, как и еще 11 его картин, только в 1987 году. Дипломная работа режиссера – лента «Одинокий голос человека», снятая по прозе Андрея Платонова, в 1978 году едва не была уничтожена, а в 1987 году на кинофестивале в Локарно удостоилась премии «Бронзовый леопард». По рекомендации Андрея Тарковского в 1980 году Сокуров зачислен в штат киностудии «Ленфильм». С 1982 года живет и работает в Ленинграде (ныне – Санкт-Петербург). Всего на счету режиссера более 40 документальных и игровых картин. С конца 90-х годов работал над кинотрилогией о великих диктаторах XX века. Первый фильм цикла «Молох» о Гитлере получил приз за лучший сценарий в Каннах в 1999 году. В 2000 году был снят фильм о Ленине «Телец», в 2004-м – о японском императоре Хирохито «Солнце». В этом году на экраны вышел его фильм «Александра», в котором в главной роли дебютировала великая оперная певица Галина Вишневская. В 1995 году по решению Европейской киноакадемии имя Александра Сокурова включено в число ста лучших режиссеров мирового кино. Лауреат Государственной премии России (1997). Народный артист России (2004).