Блюз, понятный без перевода

Блюзмен, выпустивший дебютный альбом почти 30 лет назад, имеет непоседливый характер и почти все время проводит на гастролях, основательно исколесив планету (такая «болезнь» есть у многих замечательных концертных блюзовиков, у того же любимца московской публики Хайрама Баллока). На первых дисках он частенько перепевал вещи патриарха блюза Вилли Диксона (что не удивительно, композиции этого автора поначалу составляли костяк репертуара даже таких гигантов, как Led Zeppelin), но в последующих работах уже исполнял вещи исключительно собственного сочинения. И получились они не хуже, чем у Диксона или Джона Ли Хукера.

В коридоре Дома блюза появился высокий чернокожий мужчина с массивной тростью из красного дерева. Огибая гипсовые фигуры Братьев Блюз, он важно вошел в зал. Публика приветствует артиста и его свиту, Эдди одаривает народ фотовспышечной улыбкой. Золотисто-коричневая электрогитара в его руках имеет форму ласточкиного хвоста. Рядом с лидером – белокожий гитарист в белой ковбойской шляпе. В состав коллектива также входят ударник, клавиши и бас. Приготовились, поехали!

Первая вещь – No Money – задала тему всему концерту. Впрочем, неудивительно: манера исполнения Кэмпбелла традиционна для жанра – жалобы, жалобы, жалобы, но – с иронией. Затем ансамбль прошелся по целой палитре настроений – исполнил городской блюз, навевающий мысль об опасностях крупного мегаполиса в духе Thrill Is Gone Би Би Кинга, жахнул быструю песенку, олицетворяющую скачки и погони а-ля «вестерн», выдал инструментальную композицию, похожую на движение поезда, с четким ритмом перестукивания колес. «Э-э-э!» – иногда зычно покрикивал автор, словно машинист, довольный скоростью стремительно несущегося состава, а в заключение первой части концерта спел в манере блюзового скэта – скороговорки, являющейся предтечей рэпа, но не утратившей естественности беседы.

После перерыва Кэмпбелл вдруг запел классику джаза Summer Time, только в блюзовой интерпретации, которая далеко ушла и от оригинала Гершвина, и от самого знаменитого исполнения этой вещи Луи Армстронгом и Эллой Фицджеральд. Эдди сделал ее абсолютно «по-черному», ритмически жестко, при этом внутренней сердечности она не утратила. Народ прочувствовал самое нутро черного блюза: вечные слезы, переходящие в смех. В этом есть и чисто русское отношение к жизни. Поэтому после финального аккорда клуб взорвался криками «Браво!». Счастливый Кэмпбелл, спустившись в зал, раздавал автографы на привезенных из Чикаго дисках.

Кэмпбелловская «разговорная» манера исполнения гораздо глубже проникает внутрь, чем те же стенания Мадонны, усиленные многотонным оборудованием. Возможно, именно поэтому в Москве наступило время «клубного формата». Дружеский разговор по душам стал популярнее оглушающего шоу.