Хулиганы меняют пол

Каждая из картин-победительниц показывает меняющуюся роль женщины в современном мире, которая становится все более радикальной и активной. Причем акцент сделан на совсем молодых женщинах, по сути, девочках, которые попадают во взрослые ситуации и решают их не по-детски. В китайском фильме 14-летняя героиня оказывается отвергнута родной матерью: это живая иллюстрация предрассудков, укорененных в китайском обществе, где ограничена рождаемость, поэтому девочка считается нежеланным ребенком. Но именно это изгойство становится ее стимулом для борьбы. Чилийский фильм не столь драматичен, однако и он построен на переживаниях девочки-подростка: во время каникул с родителями она становится свидетельницей кризиса семьи и навсегда прощается с детством.

Самая сильная из трех картин – сербская. Здесь героиня отчуждена от поколения «стариков»-родителей целым комплексом социальных и культурных барьеров. Депрессивная жизнь в стране, проигравшей войну, в провинциальном городке, в семье с тяжело больным отцом оставляет девушке сомнительный выход в мир секса, наркотиков и фейсбука, куда молодежь выкладывает свои откровения. Один из видов оружия, которое героиня использует для самоутверждения, – снятый на смартфон эротический клип. С его помощью она пытается завоевать тело и сердце парня из соседнего класса, предлагая ему наяву осуществить самые смелые сексуальные фантазии. Фильм не боится и зрителя приобщить к этим экспериментам: порноэпизоды не отцензурированы, даны крупным планом, и только в финальных титрах сообщается, что в них не участвовали несовершеннолетние. К искусству монтажа в качестве достоинств фильма следует присовокупить объемность драматургии, которая выгодно отличает его от российского проблемно-молодежного кино (ближайший аналог – «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики).

Россия участвовала в конкурсе фильмом «Жить» Василия Сигарева. В феминистскую проблематику он совсем не вписывался, хотя самая сильная роль в нем тоже женская и сыграна Яной Трояновой. Именно ее героиня, потрясенная свалившейся на нее бедой, пытает священника вопросами на засыпку о смысле жизни и любви. И другие персонажи картины, состоящей из трех самостоятельных, но внутренне связанных историй, ходят по зыбкой грани между жизнью и смертью, порой переходя ее и даже ухитряясь возвращаться обратно. Пространство мертвых и пространство живых сливаются воедино в мистический, окутанный туманом пейзаж провинциальной России. Сигарев создает условную, во многом театральную конструкцию, но оживляет ее пронзительными кинематографическими решениями. В Роттердаме картину смотрели с интересом, однако жюри предпочло фильмы попроще и ближе к реализму, чем к символизму. Единственный мотив, который мог быть вписан в роттердамский контекст – мучения мальчика, отторгнутого матерью, – оказался в фильме Сигарева прописан наиболее пунктирно.

Вывод, который можно сделать из панорамы представленных на фестивале фильмов, не только конкурсных: кино продолжает искать и порой находит новую степень художественной свободы. В этом убеждают хотя бы показанные в специальной программе фильмы знаменитого китайского художника Ай Вэйвэя, ныне пребывающего в остром конфликте с властями страны. Они представляют собой микс концептуального искусства, кинодокументалистики и социальной сатиры.

Роттердам много лет считался оазисом экспериментального кинотворчества, иногда в самых его экстремальных формах. Второй слабостью фестиваля, его фанатичной любовью было дальневосточное, особенно японское кино, которому здесь была открыта зеленая улица. Сейчас те же самые режиссеры-хулиганы – как, например, Такаши Миике, что в начале нулевых представлял здесь фильмы-сенсации, фильмы-скандалы, – показывают крепкое, виртуозное развлекательное кино. И что интересно, на место исправившихся хулиганов почти не приходят другие.

А если и приходят, то сменив пол. Самый яркий пример – Майя Милош со своим «Клипом». Но взрывными были и другие женские фильмы – например, победивший в Локарно «Откройте окна и двери» Милагрос Мументалер. Режиссер населила свой маленький мир – пространство небольшого аргентинского дома – главным образом женщинами и рассказала о них без всякой сентиментальности, трезво и со знанием дела. Постчеховская история трех сестер окрашена победой феминизма и художественным расцветом аргентинского кино.

Вообще Роттердам в этом году немного изменил любимой Азии, заведя слишком уж зажигательный флирт с Латинской Америкой. С ней были связаны многие наиболее яркие и сочные события фестиваля. В частности, бразильская ретроспектива «Пасть мусора» – образцы авангарда и жанрового трэша 1960–1980-х годов, в которых смешались изощренное эстетство, социальная сатира и самое откровенное порно. Вот где хулиганство било ключом, и Роттердам, в свое время пропустивший эту фазу, сегодня с удовольствием к ней вернулся.