Гля, кто пришел

«Глянец» – это наиболее точная метафора сегодняшней России», – сказал Кончаловский. Разумеется, если считать Россией экраны телевизоров и прилавки киосков, сплошь заваленные глянцевой печатной продукцией, которая продает сама себя с нагрузкой в виде продвигаемых товаров. Но ведь А.С. Кончаловский, отнюдь не сводящийся к своей гламурной проекции, не хуже других знает, что гламур – всего лишь мыльная пена или радужная пленка на поверхности российской жизни, которая идет своим, неотображаемым в глянце ходом.

В советское время фасад нашей родины украшали лозунги типа «Коммунизм – неизбежен» и «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Теперь другие люди объявляют нам, что так же неизбежна гламуризация всей страны, а умом, честью и совестью нации являются фигуранты телевизионно-журнальной тусовки. Что глянец – это наше все, как Пушкин. Между тем, если употребить словечко из жаргона профессиональных фасадчиков, «нутрянка» любого государства отлична от его облицовки. Или, цитируя непопулярного нынче Маркса, этикетка товара часто обманывает не только покупателя, но и продавца.

Рассказанная в «Глянце» история перекликается в российском кино не только с «карьерным» кинороманом «В ожидании чуда», где современная гадкая уточка, она же Золушка, становится белой лебедью в мире дизайна одежды и обращает на себя внимание крупного и прекрасного менеджера. Второй ее родич – недавняя «Попса» Олеси Николаевой, где юная провинциалка проникает в мир музыкального шоу-бизнеса, а третий – еще более ранний «Ландыш серебристый» Тиграна Кеосаяна, со сходной полуиронической интонацией, воспроизводящей ту же типовую схему. Разница состоит лишь в том, что никто из перечисленных режиссеров не мог делать столь широковещательных заявлений, поскольку не имел такого гламурного статуса, как постановщик «Глянца». А статус говорящего всегда создает иллюзию, будто его слова и дела весомее прочих.

Итак, тридцатилетняя швея-казачка, чье фото случайно оказалось на последней странице «желтой» газеты, с мечтой попасть на обложку глянцевого журнала отправляется в столицу, где знакомится с несколькими выразительными гламурными персонажами, поданными с большей или меньшей авторской иронией. Это, в частности, стервозная владелица журнала (Ирина Розанова) и ее еще более стервозная дочь (Ольга Арнтгольц); стареющий модельер, который пытается вернуть себе былую славу (Ефим Шифрин); изнеженный консультант неопределенного пола (Алексей Серебряков); циничный сводник (Геннадий Смирнов) и вечно пьяный олигарх (Александр Домогаров). Особенно хорош в своем образе Серебряков, которому обычно поручают играть брутальных типов, а здесь дали возможность оттянуться в роли изощренно-извращенного продукта современной цивилизации.

Ирония, однако, не переходит грань, за которой начинается социальная сатира – все действующие лица, за исключением, может быть, издательницы и ее дочки, представлены нам с толикой понимания и сочувствия. Люди как люди, только испорченные гламурным вопросом, как мог бы сказать режиссер фильма, если бы обладал кругозором Воланда.

Но это лишь на сторонний взгляд. Иначе должны думать, глядя на свое изображение в зеркале «Глянца», прототипы его героев. Одним оно, безусловно, польстит, но другим сильно досадит. Так, одна влиятельная в мире моды дама в частной беседе категорично сказала кинобозревателю «НИ», что картина Кончаловского «аморальна, потому что он сочувствует этой провинциальной выскочке, хотя все зло от таких, как она, и при этом высмеивает людей, которые делают свою работу». Но по причине старого знакомства с режиссером не пожелала быть названной.

Перекос в сторону героини Высоцкой в «Глянце» действительно есть. Оно и понятно – играет ее жена режиссера, и на нее проецируются нежные чувства, испытываемые постановщиком к своей супруге, хотя сама она вовсе не стремится выжать из зрителей слезу сопереживания казачке Гале. И если посмотреть на героиню отчужденно, то, в самом деле, кто она такая, чтобы претендовать на наше сочувствие? В общем, никто. Ни свежести, ни особой красы, ни ума, ни образования, ни таланта – одно упорство, точнее, упрямство. Плюс случай – олигарху срочно занадобилась жена, консультант сводника в поисках кандидатуры остановил взор на его (сводника) домработнице, и два Пигмалиона решили ради хохмы и заработка сделать из нее Грейс Келли, похожую на оригинал так же, как пьяный олигарх – на принца Монако, за которого вышла замуж настоящая Грейс. И все сошлось. Сначала немного унижения в спальне (подробно), затем (в мелкой нарезке) – тусовки, поездки, обложки и прочая дольче вита.

«В ожидании чуда» было неудачным названием: героиня ничего не ждала, а мобилизовала свои способности и шла через тернии к звездам, от чистильщика сапог до миллионера. Это – западная, а теперь во многом и российская модель успеха. А вот сквозь «Глянец» просвечивает «чудесная» старорусская модель – из грязи да в князи, из уборщицы с помощью феи (двух феев) – в принцессы и в звезды гламура.

Конец фильма, правда, двоится – часть зрителей решила, что сладкая жизнь в упомянутой нарезке только пригрезилась бедной дурочке, а на самом деле она умирает в лесу, где ее втихую застрелил охранник олигарха и ее бывший любовник. Но это ничего не меняет, поскольку и в этом финале все решает случай, а большинство верит в счастливую, а не в несчастную случайность.

Впечатление частного случая оставляет и картина в целом. В конечном счете феномен гламура в ней только назван, но не анатомирован. Это странно, поскольку «по жизни» и Андрей Кончаловский, и сценарист Авдотья Смирнова хорошо разбираются в явлении, которое представляют на экране. И вроде бы знают, что глянцевание – это жалкая попытка ретушировать природу, старость и смерть. Отсюда один шаг до признания, что гламурные персонажи – нечто вроде повапленных трупов. Тем более что мы с помощью таблоидов периодически становимся свидетелями «отвратительных таинств» (Пушкин, «Пиковая дама») их туалета. Но реализация этой метафоры потребовала бы от режиссера и сценаристки иных душевных сил, чем те, которые они вложили в картину, и совсем другой эстетики.