Литературная кухня

Евгений ГРИШКОВЕЦ.
«Реки»
(М.: Mahaon, 2005)

Ингредиенты. Молодежь обоих полов до визга влюбляется в Гришковца – обаятельного актера под 40 лет, с милой щетиной и даром рассказчика. Патриарх литературной критики Сергей Чупринин называет его особым «островом и жанром» в литературе. Гришковец прославился, не придумав ни одной новой мысли, а записав ту милую ерунду, которую все остальные считали неприличным выносить напоказ. Он написал о том, что в детском саду всегда бывают две воспитательницы – добрая и злая. И о том, что самолеты летают, люди – женятся, дети – плачут во всех частях планеты одновременно с твоими мыслями о них. Играя в собственных пьесах, он подкупает тем, что выступает со сцены, как будто общается в компании – с удовольствием переделывает на ходу то, что рассказывал уже много раз. Тем более что и пишет только о себе: как съел собаку вместе с корейским товарищем по армии, как жил в провинциальном городе, а потом вдруг понял, что для внутреннего спокойствия надо срочно переехать, как влюбился и думал, что планеты должны сходить с орбит от силы его чувства. Поэтому когда из режиссера и актера Гришковец превратился в писателя, его первый роман «Рубашка» читался как письмо от старого друга. Отчетливо представлялось, как он сам озвучивал бы эту историю. То же самое произошло с повестью «Реки». Серьезный зачин про якобы неизвестного автора повести в устах Гришковца стал милой пародией. Как будто он встал в классе перед доской и заплетающимся языком стал пересказывать «Повести Белкина», которые почти не помнил. Вся книга, посвященная Сибири и масштабам нашей страны, оказалась построена на инфантильных переживаниях: как на льдине уплыла ушанка, как друзья-студенты не поверили, что герой встретился с медведем. Все это веселит, но только до тех пор, пока слышишь голос актера Гришковца, представляешь, как уморительно смешно он изобразил бы медведя и собственную панику. Когда к середине повести эти ощущения пропадают, оказывается, что влюбленность в Гришковца не может длиться вечно. Все больше задумываешься над тем, где же граница между застенчивым, наивным героем и популярным писателем, получившим гонорар за повесть-бестселлер.

Сервировка. Любителям «живого» Гришковца. До просмотра его спектакля (хотя бы в записи) эта проза не воспринимается.

Мария КОРМИЛОВА

Анатолий МАРЧЕНКО.
«Мои показания»
(М.: ОГИ, 2005)

Ингредиенты. Это страшная книга. Документальное свидетельство о буднях концлагеря: унижения, издевательства, побои, пытки. Не немецкого лагеря, а советского. И не сталинского, а времен хрущевской оттепели, когда казалось, что вот оно, светлое будущее, рукой до него подать, а прогрессивные поэты, шалея от принципов «демократического централизма», сочиняли «Братскую ГЭС» и «Лонжюмо». Тем не менее лагеря были. И политзэки тоже были. Анатолий Марченко всю свою сознательную жизнь провел в хрущевских и брежневских лагерях. Сидел он по политическим статьям. Умер в Чистопольской тюрьме после четырехмесячной голодовки в возрасте 48 лет. Это произошло в декабре 1986 года, уже в начале перестройки. Книга «Мои показания» – о его первой отсидке. В 1961 году Марченко поймали при переходе советско-иранской границы и осудили на шесть лет за «измену родине». В конце 60-х эта книга вышла на Западе. В советское время за чтение подобной «клеветнической» литературы можно было отправиться по стопам Анатолия Марченко. И самому убедиться, как живущие вокруг нас добропорядочные граждане превращаются в «начальников» и палачей. Изменилось ли что с тех пор? Ну, во всяком случае, книгу Марченко теперь можно читать безнаказанно.

Сервировка. Рекомендуется всем людям доброй воли, а также в качестве похмельного средства политикам, ностальгирующим по большевистским идеалам.

Александр МАКАРОВ-КРОТКОВ

Айрис МЕРДОК.
«Честный проигрыш»
(СПб.: Лимбус Пресс, 2005)

Ингредиенты. Англичанка Мердок умела совместить увлекательный сюжет с тонкими психологическими и философскими изгибами. Она знала, что смысл разговора зависит от точки зрения. Что иногда в восприятии собеседника любая фраза, как в зеркале, меняет полюса: правое становится левым. Что, например, в драме двух любовников-геев кажущаяся ревность к мужчине может обернуться завистью к его женщине. И только всеведущий автор со своей высоты слышит все мысли персонажей и поражается тому, как легко ввести человека в заблуждение, если знать его слабые стороны. Один персонаж написал книгу по философии и справедливо боится, что друзья будут хвалить ее только из вежливости. Другой подозревает, что он слишком похож на женщину. Третий не способен сказать отцу, что тот умирает от рака. Недопонимание рождается из недомолвок, а они могут привести к настоящим трагедиям. Если отнестись к этому открытию с цинизмом и умело манипулировать людьми, можно разрушить любую связь, приручить и сделать сообщником своего злейшего врага. Почти детективная интрига с брожением ума и смертью в финале делает доступными все философские изыски Айрис Мердок.

Сервировка. Любителям размеренной лондонской жизни, изящно скрываемых британских страстей и качественных психологических драм.

Мария КОРМИЛОВА