Музыкант Франческо Барбато

– Франческо, в такой музыкальной стране, как Италия, даже имена и фамилии граждан звучат как песня. Понятно, что не все итальянцы становятся профессиональными певцами, но все же... Место рождения и вправду влияет на будущую профессию?

– Я считаю, что это действительно сказывается на выборе профессии. И тот факт, что я родился в Неаполе, напрямую повлияло на мое призвание, на то, чем я сейчас занимаюсь.

– В одном из ваших интервью вы сказали, что на первом этаже дома, в котором росли, с утра до вечера звучала музыка. Там находился музыкальный салон?

– Нет, там просто жили люди, которые все время играли на разных инструментах традиционные неаполитанские песни. Я родился и вырос в историческом центре Неаполя, где существует такое негласное правило: бедняки, те, кто фактически живет на улице, могут занимать цокольные этажи жилых домов. И такие люди поселились как раз под нашей квартирой. Они не работали, и целыми днями у них звучала музыка. Поэтому в течение своего детства я впитывал в себя эту музыку и днем, и вечером. И постепенно стал ее ненавидеть, потому что слушать ее постоянно было равносильно промыванию мозгов.

– Мог ли тот факт, что эта музыка была слишком назойливой, повлиять на ваше желание самому написать что-то совершенно иное?

– Я стал сочинять музыку позже. Уже после того, как провел эксперименты с разными музыкальными жанрами и заново открыл для себя красоту и потенциал неаполитанской музыки. Ведь настоящая итальянская музыка происходит от неаполитанской песни, именно она всему основа. Поэтому я не стал от нее отказываться, а просто немного обработал и персонифицировал.

– В каком возрасте вы написали первую песню?

– В пятнадцать лет я впервые выступил перед публикой со своей песней. Это произошло на свадьбе моей старшей сестры.

– У вас только одна сестра или ваша семья была многодетной?

– У меня одна сестра и два брата. Мы росли в дружной семье, но в какой-то момент мои родные разъехались по миру: один брат уехал в Германию, второй в Мексику. И мне теперь очень не хватает вот этой объединенности нашей семьи. Наших семейных обедов, когда за столом собирались не только мои родные, но и друзья, и просто знакомые. Знаете, в Неаполе есть такая традиция – если семья садится обедать и кто-то стучится в дверь, его обязательно приглашают за стол.

– Хорошая традиция. Теперь буду знать, что в Неаполе голодным не останешься – в обеденное время можно постучать в дверь к местным жителям.

– Если постучитесь в мою дверь, то определенно вас впустят и накормят. А другие могут не открыть – традиции чтут не все неаполитанцы, к сожалению.

– Ваши родители имели отношение к музыке?

– Странным образом в моей семье больше никто себя музыке не посвятил. Я один такой, и поэтому сначала на меня все смотрели, как на сумасшедшего. Но потом я убедил своих родных, что, кроме пения, которое очень люблю, мне больше ничем не хочется заниматься. И они с пониманием отнеслись к моему выбору.

– А ваша семья – жена, дети – они живут в Неаполе?

– Они живут в другом городе. Моя дочь, я знаю, способна была бы посвятить себя музыке – она может и петь, и играть на разных инструментах. Но она выбрала нетворческую профессию и поступила в университет. Наверное, потому, что наблюдала за мной в разных жизненных ситуациях. Она видела, что мы – я и мои друзья, музыканты и артисты, – отличаемся от других, нормальных людей. И поэтому у нее возник внутренний отказ от того, чтобы заниматься музыкой и посвятить этому свою жизнь. И я считаю, что она правильно поступила. Потому что музыка – она прекрасна, но она заставляет страдать.

– А как же «Felicita» и подобные песни? Они как раз настраивают на радость...

– Но за счастьем всегда стоит страдание, от него все исходит. Именно благодаря этому состоянию художник может творить. Для того чтобы написать что-то значимое, необходимо страдать, пережить какое-то потрясение.

– Саундтрек к картине «Vediamoci chiaro», которая в российском прокате шла под названием «Внесение ясности», вы написали специально для фильма или кинематографисты просто использовали вашу музыку?

– У меня есть песня, которая называется «Ясная полночь» («Mezzanotte chiara»). И когда продюсер компании Medusa Film искал саундтрек к картине, он обратился к моей звукозаписывающей компании, которая предложила послушать эту песню. Оказалось, это именно то, что они искали. И режиссер Лучано Сальче, которого, к сожалению, больше нет в живых, предложил мне сотрудничество.

– В фильм вошла только одна эта песня или в нем звучит и другая ваша музыка?

– Эта музыка в переложении Фабио Либераторе (аранжировщика великого Лучо Даллы) легла в основу фильма, и на протяжении всей картины ее исполняют в разной интерпретации: в полной и укороченной версии, только мелодию или песню. И, несмотря на то что исполнитель главной роли Джонни Дорелли не только талантливый актер, но и певец, песня в картине звучит в моем исполнении. В отличие от фильмов телевизионной компании RAI, в которых мои песни исполняют другие итальянские певцы.

– Когда вы слышите свою песню в другом, пусть и очень хорошем исполнении, не испытываете ли как автор чувство ревности? Может быть, вам кажется, что сами вы спели бы эту песню лучше?

– Нет, я не испытываю никакой ревности. И пишу песни для других итальянских певцов – музыку, а иногда и слова. Но прежде чем написать для кого-то песню, я знакомлюсь с творчеством певца, чтобы понять, в каком стиле он работает. И потом стараюсь как можно точнее отразить его манеру исполнения. Поэтому, когда песня написана правильно, исполнить ее, так как она была задумана, может только этот конкретный певец. Но для того, чтобы песня получилась, нужно уметь почувствовать стиль другого исполнителя, а это непросто.

– Если уж мы заговорили о другом исполнителе... Песню «Bella ciao», с которой вы выступали в Кремле, исполнял наш великий певец Муслим Магомаев. Вы слушали записи его выступлений?

– Я очень много раз слушал его исполнение. Во-первых, потому что он действительно великий певец. И я познакомился с его творчеством, с тем, что он сделал за всю свою музыкальную карьеру. А во-вторых, чтобы услышать его произношение, потому что версия, которую я исполнил, на двух языках – на русском и на итальянском. И я думаю, что этот опыт спеть песню на двух языках – это у нас с ним общее. Так же как и работа в разных музыкальных жанрах: я тоже пою и классику, и джаз, и шансон.

– У нас очень любят итальянских певцов, и мы их знаем по именам. Но знают ли в Италии хоть одного российского исполнителя, кроме, конечно, оперных певцов?

– К сожалению, мало, хотя в России очень много талантов – я их слышал и видел. Но наверняка наступит момент, когда и российские исполнители выйдут на европейский рынок и будут известны не только в вашей стране. А для этого нужны грамотные музыкальные продюсеры, и итальянские, и вообще европейские, готовые открыть русский рынок. И здесь, на мой взгляд, самое главное – договориться об авторских правах.

– Вы сказали, что в России много талантливых певцов. А можете назвать по имени хотя бы одного из них?

– Я многих слушал и знаю по именам, но лично познакомиться мне удалось только с Лолитой. Она настоящая. В ней есть искренность, и она очень эмоциональная, когда поет. Я знаю, что ей нравятся итальянцы, итальянская музыка, и мне бы хотелось написать для нее песни. Еще мне очень нравится Анна Нетребко. С ее творчеством я познакомился в Италии, когда смотрел открытие Олимпийских игр. И у меня есть в запасе несколько песен в стиле певца Андреа Бочелли, которые бы ей очень подошли.