Ни сэров, ни пэров

Балет-детектив – дело практически невиданное. Да еще про знаменитую парочку Холмс – Ватсон, о которой все знают. Как передать танцем фразу: «Я вижу, вы были в Афганистане» – или расхожее: «Элементарно, Ватсон» (слова, которых у Конан Дойля, кстати, нет)? Елена Богданович решила ограничиться одним делом, описанным в рассказе «Человек с рассеченной губой». Для маленьких детей рассказ подходит хотя бы потому, что убийств там нет, а дедуктивный метод есть. И есть воспитательная идея: неизбежный внутренний страх «человека, который ради денег теряет свое лицо» – в прямом и переносном смысле. Тут снова проблема: как танцем показать работу сыщика, цепь его умозаключений, рождение идей? Не говоря уже о британском колорите конца XIX века и конандойлевской добродушной иронии. По мысли Детского театра, публика на этом спектакле должна «обладать повышенной наблюдательностью», то есть самой стать немного сыщиком. Тогда от зрительского внимания не уйдут прелестные подробности, во множестве рассыпанные в спектакле.

Не то чтобы балет на музыку Шуберта и ирландскую фольклорную музыку пленял собственно хореографией. Она, скажем так, приемлема. Главный вкус зрелища таится в деталях мизансцен. Конечно, мало кто не вспомнит культовый телесериал с Ливановым и Соломиным, в сторону которого автор делает уважительные реверансы. Даже музыка первых эпизодов (многозначительный Гендель), кажется, специально подобрана, чтобы напоминать саундтрек из телефильма.

Первое, что видят зрители, – трубка Холмса, лежащая на подносе на столике, уютно извергающая дым. За кадром слышен текст от автора, то есть от двух авторов – Конан Дойля и Ватсона (слова тоже очень уютно читает Георгий Тараторкин). Это разумное решение: дети могут не знать содержание рассказа, а с текстом танцевальный спектакль становится похож на книжку с картинками. Сюжет смягчен: так, китайский притон для наркоманов стал просто трактиром в неблагополучной части города. Появляется Ватсон, при нем котелок, зонтик и лупа помощника сыщика. Декораций нет, лишь несколько складных ширм на колесиках цвета покрашенного и слегка облезлого кирпича. Из ширм на наших глазах возникает лабиринт лондонских улиц – углы домов и подворотни, коридоры и подоконники, входы и выходы, узкие проулки и темные закоулки. По ним путешествует Ватсон, который идет к злополучному трактиру, а потом, ломая руки, и несчастная жена Сент-Клера. Здесь орудуют попрошайки, бегают карманные воришки, гуляют обыватели. Проскальзывает и некая зловещая китаянка (впрочем, она в финале окажется агентом Лестрейда). Лондонская улица – это живое, подвижное существо, где, как восклицает Сент-Клер, нет «ни сэров, ни пэров». Даже полицейский участок и тюрьма, как и берег, и русло Темзы, в которой полицейские в фирменных касках ищут труп, а находят пиджак, и те сделаны с помощью динамичных, передвигаемых, по-разному сгибаемых самими артистами ширм. Танцующие декорации – очень театральный, убедительно срабатывающий прием, дающий простор детскому воображению.

Иной настрой в квартире Холмса и Ватсона. Здесь царство «говорящих» предметов. Шерлок играет на скрипке (на самом деле играет скрипач, а герой исполняет танцевальное соло в окружении прочих персонажей этой истории, навеянных музыкой). Рулит по хозяйству невозмутимая миссис Хадсон, протирающая тарелки до блеска, раскладывающая салфетки, разливающая постояльцам, сидящим на клетчатых креслах, то бренди, то чай. Сцена с чаем, вокруг которого творится поистине священнодействие (о, этот традиционный английский «файв-о-клок»!) – лучший эпизод спектакля, гимн мирным ритуалам, без которых жизнь не в радость. Очки на носу хозяйки тут же наталкивают Холмса на окончательное решение загадки. А до этого хореограф справилась с самой трудной частью балета – показом размышлений детектива. Холмс нервно движется, фигуры вокруг него – мысли гения сыска. А мысли, как известно, витают. И почтительно поддерживают шляпу Шерлока, под каковой они и живут.

Елене Богданович (она и хореограф, и сценограф, и автор костюмов) удалось решить трудную постановочную задачу. При минимуме отпущенных на балет денег (такой вывод можно сделать, приняв во внимание скудность обстановки) она обернула невозможность размаха в положительную сторону. Говоря коротко, аскетизм сценографии обернулся для балета благом, всколыхнув режиссерский подход. Убедительно сыграть в «английскость» почти без декораций, даже без используемых сегодня всеми мультимедиа-решений (например, видов викторианского Лондона на заднике или компьютерного интерьера дома миссис Хадсон) не всякий сможет. Богданович смогла. Теперь детей от 5 до 10 лет стоит приводить на Малую сцену театра, чтобы они приобщились к высокому искусству детектива. А можно помечтать – и представить, как спектакль Детского музыкального театра станет местом паломничества столичных «шерлокианцев». А что? Ездят же со всего мира (каждый год) повернутые на приключениях Холмса люди в Швейцарию, чтобы провести тусовку около Рейхенбахского водопада. Теперь и московским поклонникам Шерлока есть где символически приклонить головы.