Режиссер Алексей Федорченко

– Алексей Станиславович, что вы ощущали, когда во время съемок «Небесных жен луговых мари» погрузились в особенный мир марийской культуры, так не похожий на нашу привычную реальность?

– Знаете, я ведь не про марийцев кино снимал… Почему этот фильм так хорошо воспринимается на кинофестивалях в разных странах? Потому что каждый человек, вне зависимости от места проживания, видит в нем историю своего народа. Это история не только марийская, но и русская в том числе. Те же самые обряды – с вариациями – были и у русских, и у болгар, и у немцев, и у скандинавов, и у французов. Примерно то же самое было тысячу или полторы тысячи лет назад на этой земле. Просто марийский народ сохранил частицу того, что было присуще всем. И я снимал кино про себя, про историю своих предков. Хотя, конечно, во мне не течет марийская кровь, но разницы никакой нет. Нет принципиальной разницы между жителями Москвы, Мехико, Мумбая или Уссурийска. Все очень похожи друг на друга, несмотря на внешние отличия… Вот вы переехали в квартиру в старом доме, до вас в ней кто-то жил. Если дом очень старый, то в ней жили несколько семей. Там рождались, умирали люди, о которых вы ничего не знаете. Но они там жили, их дыхание впечатано в стены, вне зависимости от количества слоев обоев. На мой взгляд, очень круто представлять, кто жил в этой квартире до тебя. И также, снимая такие фильмы, ты думаешь о том, как жили люди вот на этом участке земли до тебя. Хотелось бы, чтобы люди чаще задумывались об этом: большинство живет сегодняшним днем, не смотря ни в будущее, ни в прошлое. А смотреть в прошлое необходимо, чтобы жить дальше.

– Как марийцам удалось сохранить аутентичность? Почему их не поглотила цивилизация?

– Их поглотила цивилизация.

– В каком смысле?

– В прямом. Это же не документальное кино, это сказка.

– Но сказка, основанная на реальных обрядах, традициях, устоях?..

– Это все художественное обобщение, художественный вымысел. Мы по крупицам собирали обряды, которые полностью исчезли десять или семьдесят лет назад. Например, обряд с трубой невесты из последней новеллы (фильм «Небесные жены луговых мари» состоит из 23 новелл. – «НИ»): девушка, у которой начались месячные, должна выйти и заявить об этом всей деревне, мол, появилась новая невеста. Так было еще в 1920-е годы, но потом исчезло, конечно. Труба, показанная в фильме, настоящая, но как она звучала, уже никто не знает, мундштуки к ней не сохранились, их никто не делает за ненадобностью. И мы очень долго работали над тем, чтобы восстановить звучание трубы, звук того обряда.

Или обряд из предпоследней новеллы, когда друг умершего человека надевает одежду покойного и в сороковой день изображает, как его душа возвращается с кладбища. На специальной подушке «несут» душу умершего, а его друг рассказывает, как тот жил сорок дней на том свете. Для близких покойного это светлый и веселый праздник, потому что в этот день душа умершего приходит в дом родной в последний раз. Потом ей говорят: мол, всё, ты на кладбище и сюда больше не ходи – мертвец в доме не нужен. Но в этот последний раз душа вместе с друзьями празднует, выпивает, они обходят сорок домов, в каждом им наливают, вся деревня гуляет. Сейчас в марийских деревнях гуляют на сороковой день, несут подушку с кладбища, но ряженых уже нет. То есть обряд в чистом виде не сохранился, хотя он проводился еще лет пятнадцать назад. Мы что-то восстанавливаем, «вытаскиваем» из прошлого и возвращаем в сегодняшний день. Думаю, наш фильм может быть своеобразной энциклопедией, его можно смотреть в школах, изучая прошлое. Причем не только в марийских школах, но и в русских тоже.

– Ваш фильм, кстати, не рекомендуется к просмотру несовершеннолетним…

– Я не понимаю, почему «Небесным женам» поставили «18+». На мой взгляд, это очень целомудренный фильм. Я спокойно показываю его своей дочке: ей картина нравится, ей все интересно и понятно… В этом заключается некое чванство и ханжество нашей культуры. Я посмотрел три американских фильма подряд. В них отрывают головы, вырывают сердца, но, тем не менее, стоит маркировка «12+». То есть это детям можно показывать, а красоту «Небесных жен», получается, нельзя.

– Расскажите, пожалуйста, про фильм «Ангелы революции», над которым вы сейчас работаете. Насколько я понимаю, он тоже на историческую тему?

– Почему тоже?

– Потому что я считаю «Небесных жен» в каком-то смысле историческим фильмом. К показанным в вашей картине событиям можно обратиться как к истории. Здесь история вершится, условно говоря, в настоящем…

– Согласен. Я для себя определил жанр, к которому относятся все мои фильмы, начиная с «Первых на Луне» и заканчивая «Небесными женами», – это документальная сказка. Это сказка, но на абсолютно достоверном материале, с точными бытовыми подробностями и правдивыми характерами. «Ангелы революции» – тоже документальная сказка на основе реальных исторических событий и реальных судеб: 1930 год, художники, ровесники века, которые пришли в революцию, их судьбы…

– Минкультуры нынче очень пристально следит за фильмами на исторические темы. Александру Миндадзе, например, пришлось изменить время действия в своей картине, дабы получить господдержку. Вам наше культурное ведомство подобные препоны не ставило?

– Нет, ничего такого не было. Сценарий «Ангелов революции» по мотивам произведения Дениса Осокина и реальных исторических событий – сложный, нарушающий привычные каноны драматургии, поэтому у представителей Министерства культуры возник небольшой вопрос. Я все объяснил, но тогда, на этапе заявки, ничего не переделывал. Потом я сценарий переписывал (и до сих пор переписываю), поскольку мне захотелось сделать его более интересным в первую очередь для себя.

– А почему вас заинтересовала эта история?

– Она очень интересная, волшебная. Сначала это была такая осокинская фантастика, что мне очень нравилось. Но, когда я начал знакомиться с реальными событиями и судьбами людей, которых выбрал прототипами своих героев, там открылись такие удивительные подробности, что с ними никакая фантастика не сравнится. И я решил делать все-таки исторический фильм. Это придуманная история, но на основе реальных событий. Мне нравится заниматься историей, это очень интересно, невообразимые судьбы встречаются. Такое невозможно придумать, даже если человек специально сядет писать.

Так, в 1920-е годы творил композитор Авраамов. Он писал музыку городов, где его инструментами были заводы, самолеты, церкви и хоры из десятков тысяч человек. По его «палочке» в одном районе Москвы начинали звучать сирены, а в другом – паровозные гудки. Сейчас подобное невозможно представить. Эта ария была исполнена дважды – в Баку и в Москве. Люди тогда жили совершенно другими мерками, они думали не только о всемирной революции, но и о всемирной красоте.

– На ваш взгляд, исторический фильм должен досконально воспроизводить все реалии прошлого?

– Смотря, какой жанр у того или иного фильма на историческую тему.

– Если брать, например, ваши документальные сказки.

– У меня такой необходимости нет. Я, например, снял кино о том, как в 1937 году люди летали на Луну, но от этого фильм не стал менее правдоподобным – на это смотришь как на реальную историю. Просто в моей голове реальные события, судьбы сконструированы и выстроены в совершенно другую историю. Я не обязан рассказывать о реальных событиях, такой задачи я перед собой не ставлю. Делаю то, что хочу, что мне интересно. А хочу я создавать свою историю и свои параллельные миры.

– Как считаете, насколько кино на исторические темы влияет на формирование исторической памяти?

– Если человек не начитан и вообще малообразован, то оно формирует его историческую память.

– А как же форма, с помощью которой исторические события иногда преподносятся?

– Любое слово имеет место. Если я захочу рассказать историю о том, что, скажем, Сталин был биороботом, придуманным в будущем и засланным в прошлое, то никто не сможет помешать мне сделать это. Я так представлю мир, в котором такое могло быть. И этот мир будет абсолютно настоящим. Или что, например, Толстого не было, вместо него романы писала его жена, а он всю жизнь был прикован к своей койке, и двух слов связать не мог. Это другой жанр – жанр фантастики, сказки, постмодернизм, который мне, кстати, не нравится. Я считаю, что не занимаюсь постмодернизмом, хотя и обращаюсь к реальным событиям и судьбам из прошлого. Я конструирую пространство, но не дублирую его. Хочется создавать что-то совершенно новое, но очень похожее на реальность.

Чем помешал миру Эйзенштейн, создавший красивую сказку штурма Зимнего дворца? Или Ледового побоища, которого не было? Если ты знаешь, как было на самом деле, хотя бы примерно, то смотришь на это как на художественное изыскание, исследование. А если ты не знаешь, то, конечно, смотришь как на правду и зомбируешься. Но это проблема зрителя.

Режиссер Алексей ФЕДОРЧЕНКО родился 29 сентября 1966 года в городе Соль-Илецк (Оренбургская область). Живет в Екатеринбурге. В 1988 году окончил инженерно-экономический факультет Уральского политехнического института, а в 2000 году – сценарный факультет ВГИКа имени Герасимова. Два года проработал на оборонном заводе НПО «Автоматика». Награжден медалью «За заслуги перед космонавтикой». В 2005 году основал кинокомпанию «29 февраля». Член Европейской Киноакадемии. Среди режиссерских работ Федорченко полнометражные фильмы «Первые на Луне», «Железная дорога», «Овсянки», «Небесные жены луговых мари», а также несколько документальных лент. Летом приступил к съемкам ретродрамы «Ангелы революции». Является обладателем множества призов престижных международных кинофестивалей.