Posted 4 декабря 2007,, 21:00

Published 4 декабря 2007,, 21:00

Modified 8 марта, 08:21

Updated 8 марта, 08:21

Кинематографист десятилетия Никита Михалков

Кинематографист десятилетия Никита Михалков

4 декабря 2007, 21:00
Читатели «Новых Известий» назвали Никиту МИХАЛКОВА кинематографистом десятилетия. Его победа в этой номинации по итогам интернет-опроса, приуроченного к 10-летию газеты, была, в общем, предсказуема. Хотя между «Сибирским цирюльником» и недавней премьерой картины «12» Михалков выдержал восьмилетнюю паузу. Ничего подобно

Имя «Никита» в переводе с древнегреческого означает «победитель». И Михалков уже сорок пять лет – с картины «Я шагаю по Москве» – доказывает, что родители с выбором имени для младшего сына не ошиблись.

«Сибирский цирюльник», вышедший на экраны в последний год ХХ века, первым среди российских фильмов установил рекорд кассовых сборов, сопоставимых с голливудскими. Потом Никита Сергеевич взял паузу. Почти на десять лет. Однако именно он, по версии читателей «НИ», кинематографист десятилетия. Парадокс? И да, и нет.

Да – потому, что его энергии можно позавидовать. Нет – потому, что, и не снимая фильмы, он продолжал все эти годы заниматься своим делом. Несмотря на ропот и свист коллег, оставался у руля Союза кинематографистов. Поднял на принципиально новый уровень Московский кинофестиваль и, пользуясь международной славой, заманил на него настоящих звезд, а не вышедших в тираж былых кумиров. Осуществил несколько телевизионных проектов, среди которых особое место занимают документальные картины «Мама» и «Отец». Блистательно сыграл в «Жмурках» и «Мне не больно» Алексея Балабанова – режиссера совсем другой эстетики. Отдельный разговор – о Фонде культуры. Михалкову, который возглавляет его уже 15 лет, приняв эстафету у академика Лихачева, принадлежит идея создания в Донском монастыре некрополя белоэмигрантов, куда перенесены из-за рубежа останки генералов Деникина и Каппеля, философа Ильина, писателя Шмелева. Наконец, он продюсировал в своей студии «ТРИТЭ» ряд лент по романам Бориса Акунина, телесериалы «Пятый угол» и «Остановка по требованию», «72 метра» и «1612» Владимира Хотиненко, «Нежный возраст» и «Анну Каренину» Сергея Соловьева.

Где уж тут выкроить время на постановку собственных фильмов – тем более такого масштабного, как «Утомленные солнцем-2». Но проект запущен и стремительно движется к финалу. А в перерыве между его съемками в сжатые сроки были сняты «12». И Михалков повторил то, что однажды уже делал: «Пять вечеров», одна из тончайших по психологическому рисунку его работ, ставились параллельно с «Обломовым». И как тогда ему удалось раскрыть в Гурченко и Любшине новые актерские возможности, так сегодня Михалков показал нам невиданных Маковецкого, Петренко, Гафта.

Каждый большой актер, приходя на съемочную площадку к Михалкову, вознаграждается ролью, остающейся и в зрительской, и в собственной памяти. Михаил Ульянов ставил свою работу в фильме «Без свидетелей» вровень с «Председателем». Александр Калягин, изобразивший законченного негодяя в «Своем среди чужих...», спустя несколько лет перевоплотился в пронзительного Платонова из «Механического пианино», человека с глазами раненого зверя. При этом «тетке Чарлея» пришлось похудеть почти на 20 килограммов. «Роль Платонова стала переломной, – говорит сегодня Калягин. – Когда я посмотрел черновой вариант фильма, не узнал сам себя. Это был такой удар, что плакать хотелось. Я так привык к своим штучкам-дрючкам, к своим штампам и вдруг смотрю – на экране другой человек. Это не Калягин, это не я. Я не привык к тому, что я так двигаюсь, нет моих привычных ужимочек. И ощущение ужаса провала. Меня тогда Никита выручил. Он мне тихо-тихо на ухо: «Запомни, ты сыграл свою лучшую роль!» И все дальнейшее определилось Платоновым».

Наверное, схожие слова нашлись бы у всех актеров, заново раскрывшихся или нашедших себя на съемках у Михалкова. У Шурановой и Купченко, у Табакова и Бортника. Не говоря уж о покойном Юрии Богатыреве, которого Михалков попросту сделал кинозвездой. За это режиссеру можно простить не видимые, а порой и видимые миру слезы. Вспомним, как едва не ушла со съемок «Родни» Нонна Мордюкова. Мало того, что ее, одну из красавиц советского кино, заставили сделать шестимесячную завивку и «обули» зубы в металлические коронки, так Михалков, снимая эпизод пробега Мордюковой по вокзальному перрону, набил ее сумку камнями. Тут уже не диктатура – что за режиссер, если не диктатор, – а сущая тирания. Пришлось потом тирану просить прощения на коленях.

После показа по ТВ короткометражной ленты «55», приуроченной к полуюбилею Владимира Путина, режиссера упрекнули в верноподданничестве. Не без оснований. Михалков поспешил возразить: мол, вполне нормально, когда один человек поздравляет другого с днем рождения. Впрочем, верноподданничество – фамильная черта Михалковых, дворян с пятисотлетними корнями. Куда отчетливее, на мой взгляд, оно проявилось в «Сибирском цирюльнике», где наш герой, облаченный в царский мундир, принимал парад не где-нибудь, а в Кремле. До него туда смог прорваться только Бондарчук.

И здесь мы, кажется, подбираемся к разгадке того, почему именно Никите Михалкову, а не, скажем, Павлу Лунгину, снявшему хит сезона «Остров», читатели «НИ» отдали пальму первенства. Мы живем в очередную эпоху «большого стиля», и Михалков тяготеет к нему все заметнее. Как и зритель, на которого он всегда ориентировался. При том, что лучшие его фильмы сняты совсем в иной стилистике. Да и из актерских работ в нашей памяти остались не образы суперменов и сердцеедов, но слезы доктора в «Механическом пианино» и слезы олигарха в «Мне не больно». Так у нас больше никто не умеет плакать. Это по-русски. Это многое объясняет.

Никита Михалков в интервью «Новым Известиям»

О многолетней творческой паузе:
– Я очень рад, что у меня была пауза длиной в восемь лет. Я собирался с мыслями. За это время многие из моих коллег «сдулись», потому что хотели торопливо, пока есть возможность, скороговоркой, не накапливая, проговорить актуальное и модное. За это время сильно изменилось кинопроизводство как в лучшую сторону, так и в худшую. Наряду с прорывами в технологиях деградировала сама профессия, специалистов нет. И я это ощущаю на площадке. Одно дело – снимать рекламу прокладок: три часа, и те же деньги, и другое дело – блокбастер, где тысяча людей массовки, с настоящими взрывами, техникой. (2007)

О госзаказе на фильмы:
– Я никогда не снимал картины ради политики. Если они становились актуальными или кто-то видел в них политический заказ, это их видение, не более того. Вообще русский интеллигент – это человек, имеющий свою точку зрения по любому поводу. Я отношу себя к ним, хотя и не люблю слово «интеллигент». «12» – это мое видение того, что происходит с нашим обществом. И поэтому мне важно, чтобы фильм посмотрело как можно больше людей. (2007)

О кинематографическом «семейном совете»:
– Практически каждый второй кинематографист в нашей стране так или иначе работал со мной когда-нибудь. Я ведь не вчера в кино пришел. Полжизни я работал на имя, а теперь оно работает на меня. Смешная ситуация, на мой взгляд, даже абсурдная произошла, когда в список претендентов на «Золотого орла» попал фильм моего брата Андрона «Дом дураков». Меня тогда все обвинили в том, что я, дескать, устроил из национальной премии какой-то междусобойчик. А куда мне девать брата, который был лауреатом Каннского и Венецианского кинофестивалей? Что же теперь, если он мой брат, он должен пойти на рынок торговать бананами, что ли? (2005)

О звездной несдержанности и «розовых кофточках»:
– Огромная ошибка думать, что талант – это собственность человека. Человек – это проводник между Богом и талантом. Власть и слава – это крест. Известный певец потерялся в мире славы. Потерял иммунитет к звездной болезни. (2004)

О своей роли в Московском кинофестивале:
– Я не могу сказать, что у Московского фестиваля мое лицо, и не уверен, что это многим понравится. Единственное, что могу сказать: это тот фестиваль, который меня лично начинает устраивать во всех отношениях. (2004)

О своем председательстве в Союзе кинематографистов:
– Это неблагодарный труд. Ничего за это время, кроме зависти и злости, желчи и откровенной лжи, я не видел. По сути дела, это называется травлей. Но за это время я научился слушать, научился слышать. Потом научился делать вид, что слушаю, когда имею дело с бредом каким-нибудь. Я научился терпению. Это важная вещь, это то, что называется в православии смирением, послушанием. За это я, безусловно, благодарен союзу. (2003)

О долгом написании сценария «Утомленных солнцем-2»:
– Тут есть много разных причин. Прежде всего, я не могу работать в Москве, потому что постоянно что-то отвлекает. Но самая главная сложность заключается в том, что, куда бы я ни кинул свой взор, в какую бы книжку ни заглянул, все время возникает клише фильмов, которые уже были. А мне бы хотелось обязательно сделать кино другое, найти новый язык. (2003)

О «Сибирском цирюльнике»:
– Никогда в жизни я не осваивал такой бюджет. Но чтобы раз и навсегда закрыть эту тему: я никогда не получал 43 миллиона государственных денег. Госкино выделило на картину 1 млн. долларов, все остальное я доставал за счет своего имени и уважения к себе. И все бредни, которые я постоянно слышу, что «на эти деньги могли бы снять…». Да не сняли бы ни хрена на эти деньги, потому что не дали бы никому таких денег, кроме меня. А те деньги, что были у Михалкова на этот фильм, в фильм и пошли. И четыре проверки Минфина, которые мне присылал депутат-искариот Семаго – коммунист-миллиардер, чтобы понять, где же Михалков украл, ничего не обнаружили. А подумать о том, что Михалкову интереснее, имея такой бюджет, потратить его на фильм: одеть юнкеров в бязевое белье, в кожаные сапоги, сшить форму из настоящего английского сукна, использовать в костюмах настоящие меха – об этом говорить не хочется, потому что в это не хочется верить. (2003)

"