С чем едят панику

Одна из главных бед практически любых фестивалей последнего времени – все увеличивающийся зазор между хедлайнерами афиши и произведениями, которые сами устроители вежливо называют «балластом». Смешно и утопично требовать, чтобы фестивальная программа состояла из одних шедевров. Но и соседство Монбланов современного театра со скромными песочными куличиками, созданными разбросанными по миру неведомыми пупкиными, тоже наводит на мысли достаточно грустные.

Английская постановка «Истерия» – пример достаточно характерный. Рядом с грандиозными работами Эймунтаса Някрошюса (в этот раз фестиваль показал его «Вишневый сад», «Отелло» и «Фауста»), рядом с виртуозным музыкальным спектаклем «Фама» Кристофа Марталера продукция англичан смотрится примерно так же, как стишки домашнего производства рядом с «Войной и миром» или джойсовским «Улиссом».

Спектакль «Истерия» – достаточно типичный пример постановки из серии домашних радостей. О таких принято писать примерно так: как хорошо, что его создатели театром занимаются, а не портвейн (пиво) по подъездам (пабам) хлещут. Можно легко вообразить, сколько невинного удовольствия получили ее авторы (они же исполнители) Люсинда Айслер, Бен Льюис, Джулия Инносенти, комбинируя бессвязный и претенциозный текст, набитый псевдонаучной терминологией, газетными клише и обрывками литературных диалогов. Можно представить, как они резвились на репетициях, сочиняя десятки несвязанных этюдов и немедленно вводя их в спектакль.

Одна из несправедливостей театрального ремесла в том и состоит, что чем веселее и отвязнее процесс репетиций, чем больше радуются участники, тем скучнее зрительному залу. Каждый помнит какой-нибудь соседский домашний спектакль, где в восторге все, кроме тех, кому выпало изображать публику.

Впрочем, английские исполнители честно по ходу действия пытаются расшевелить зрителей. Мужчина то и дело, выходя на авансцену, разражается монологами, пародирующими газетными новостные ленты. А то вызывает добровольца для сугубо научного эксперимента: «Чувствуете ли вы свой затылок, если вы его не видите?» Впрочем, первый доброволец ответ на вопрос о затылке дал абсолютно неправильный (чувствую-де свой затылок), и актеру пришлось использовать подсадную утку в лице Директора Британского совета в Москве, чтобы получить ожидаемое – «нет, свой затылок я не чувствую».

За час, пока длится действие ужина в ресторане, трое действующих лиц (Мужчина, Женщина и Официант) успевают изобразить широкую гамму самых разнообразных чувств (от нестерпимого желания сбегать в туалет до любовной истомы, от паники до экстаза, от логических дебатов до любовного воркования). Кончается спектакль хеппи-эндoм: Мужчина и Женщина кидаются друг другу в объятья, а пессимисту официанту остается значительная порция десерта для подкрепления слабеющих сил. Надо ли говорить, что обещанных на афишах паники, конца света и демонстрации умения вести себя за столом англичане так и не предъявили.

У нашей столичной публики долгий тренинг ну очень плохими постановками вырастил довольно специфический тип фестивального зрителя. Он научился расслабляться и получать удовольствие от самых сомнительных зрелищ и сохраняет веру в то, что следующий спектакль точно будет лучше, как бы часто ожидания его ни обманывали.