Режиссер Ираклий Квирикадзе: "Мне ближе то, что называется трагикомедией"

– Что сейчас происходит с грузинским кинематографом, Ираклий Михайлович?

– В Грузии есть хорошее кино. Новая волна молодых режиссеров меня радует. На фестивале «Киношок» в прошлом году все главные призы взяли грузинские ленты. Очень хорошие фильмы – «Тбилиси, Тбилиси», «Путешествие в Карабах». Другое дело, что сейчас мир таков, что национальное кино мало кому хорошо известно. Сейчас хорошо и подробно знают о новом американском кино. Это плохо, но это отдельная тема.

– Отар Иоселиани в свой недавний приезд в Москву сказал, что в Грузии фильмы снимают сейчас по восемь лет из-за отсутствия финансирования...

– Он сказал правду. Но есть молодые люди, которые хотят снимать кино, хотят самовыразиться и ищут для этого какие-то иные пути. Снимают на видео, например, что дешевле, чем снимать на кинопленку. И делают это интересно. Я не считаю, что кино в кризисе. Оно просто взяло какой-то крен. Жажда догонять Голливуд сидит в очень многих умах, в основном умах молодых. Я не хулитель американского кино. Оно объемно, очень многопланово. Там есть очень много хороших фильмов с очень сильной режиссурой. Я воспитывался на американском кино. Один Чаплин чего стоит! А здесь у нас люди берут кальку и ломают голову над тем, как делать коммерческое кино. Но российский кинематограф, кинематограф маленьких наций, имеет свои замечательные традиции, традиции камерного наблюдения над человеком. И хотя сейчас на гребне волны кассовые блокбастеры, в то же время есть фильмы молодых режиссеров, которые следуют этой традиции. Мне понравился фильм «Эйфория» Вырыпаева, мне интересно творчество Хлебникова. Только что закончилась неделя прекрасного финского режиссера Каурисмяки. Так что, если оглянуться, обнаружишь, что кино не в упадке.

– Это правда, что сценарий «Лунного папы» имеет документальную основу?

– Да. Это провинциальная история, которая происходила не в Средней Азии, а в Грузии. У меня был сосед милиционер, у которого была пышнотелая дочка шестнадцати лет. И он понимал, что плод уже созрел, и все время ее оберегал. Дожидался ее из кино и так далее. И однажды он не подоспел. В их деревню приехал на гастроли театр, и после представления девушка пошла домой одна. Когда она шла через лес, за ней последовал один актер. Он ей что-то очень любезно говорил, и она даже не поняла, что с ней, собственно, потом произошло. Она была наивна. И когда она обнаружила, что у нее растет живот, она сказала об этом отцу. Мамы в семье не было. Отец в ярости посадил ее на мотоцикл и стал разъезжать по всем провинциальным театрам в поисках негодяя. Во время спектакля он спрашивал дочку: «Этот?», она говорила: «По-моему, да». И он врывался на сцену, где в это время Отелло душил Дездемону, и начинал душить Отелло, с тем чтобы вырвать из того правду, совращал он девушку или нет. Такая вот история, комическая и трагическая одновременно, которая могла случиться, где угодно.

– Вы употребили термин «разглядывание человека». Вам не кажется, что современная жизнь, не только кино, не способствует этому занятию?

– Как вам сказать? Да, сейчас, как после землетрясения, кора дала трещину, открыв новый срез. Нельзя выбрать канал в телевизоре, потому что всюду не интересно. Идет гонка за чем-то банальным, примитивным, гламурным. Да, такое творится. Но, поскольку сам я существую в других измерениях, я человек непубличный, не хожу в Интернет, не имею электронной почты, много работаю, то не отдаю себя под колеса общего потока. Все мои истории, даже если они смешные, это истории об одном – о битве за человека в человеке. О том, что, выживая, надо прожить эту жизнь достойно. Что касается жанра, то мне ближе то, что называется трагикомедией, – этот сплав юмора и трагического, из которого соткана наша жизнь.

– То, что сейчас произошло в высоких эшелонах власти в отношениях между Россией и Грузией, вы бы тоже причислили к жанру трагикомедии?

– Я назвал бы это нелепицей. Грузия и Россия, две христианские страны, имеют многовековую историю взаимоотношений, дружбы, общей жизни. Я не хочу искать виновных, потому что сам не знаю, кто прав, кто виноват, но знаю, что неправильно то, что из какой-то искры разгорелось такое пламя. Даже если необходимо разойтись, нужно делать это добрососедски, а не с дубинкой над головой и камнем за пазухой. Нужен поиск взаимопонимания, разум. А то, что происходит сейчас, безусловно, нелепица.
Я воспитан на русской культуре. Моей первой книгой был большой том Пушкина, богато иллюстрированный, который я любил подолгу рассматривать. На одной из иллюстраций был изображен утопленник. Я боялся на него смотреть, всегда пролистывал и в конце концов потихонечку вырвал. Однажды эта книга исчезла из нашего дома.
Прошло много лет. Я был уже почти что взрослым человеком. Однажды я шел по улице Тбилиси мимо букинистического магазина. И краешком глаза заметил что-то знакомое. Обернулся – на витрине стоял пушкинский том. Я зашел в магазин. Спросил о цене. У меня в кармане не было таких денег. Я попросил посмотреть книгу. Открыл ее. Там была вырвана та самая страница. Эта была моя книга. Я попросил букиниста отложить ее, одолжил денег и выкупил эту книгу. Если в моей жизни есть реликвии, то эта книга с вырванным листом – одна из них. Вот такая была история.

– Очень красивая история. Но, возвращаясь к моему вопросу, я все-таки спрошу вас о том, кто, по вашему мнению, стоит за этим конфликтом?

– Я не аналитик. Я не знаю, кто за этим стоит. Я не над ситуацией, а внутри нее. Я сейчас монтирую фильм своей жены, который она сняла о России с русскими актерами. Это фильм о дуэли Лермонтова. Случилось так, что у нее кончилась виза и она не может вернуться в Москву из Грузии. Она уехала туда, чтобы закончить съемки, и теперь не может выехать оттуда. Потому что у нее грузинское гражданство. А у нее еще целый кинопроцесс впереди, на котором она должна быть, – монтаж, озвучивание и так далее. Мы с вами беседуем, а через пятнадцать минут на студии Горького начинается озвучивание фильма, над которым нет режиссера. Потому что она не может приехать вот уже второй месяц. Мне приходится работать за нее. Она мне звонит и говорит, что делать, по телефону, но ведь это ее фильм, я не могу сделать его так, как сделала бы она! В результате все мои планы нарушены. По заказу французов я пишу смешной детский фильм о Деде Морозе, которого будет играть Пьер Ришар. Но французам придется подождать. Почему Нана Джорджадзе, известный в мире режиссер, номинировавшаяся на «Оскара», получившая массу международных призов, снявшая много хороших фильмов, не может переступить границу России и завершить свою новую картину? Я не знаю.

– Вы все о творчестве. У вас жена в другой стране, и вы с ней увидеться не можете, а вы о фильмах!

– Мы оба уехали в Германию и там встретились.

– Ваше внутреннее ощущение: чем закончится вся эта трагикомедия?

– Я надеюсь, что все-таки финал должен быть хорошим. Кто-то что-то поймет, и восторжествуют логика и разум. Не могу же я желать другого финала! В противном случае тогда придется изменить жанру. Это будет уже трагедия.

СПРАВКА

Сценарист и режиссер Ираклий КВИРИКАДЗЕ родился 12 июля 1939 года в Тбилиси. В 1964 году окончил факультет журналистики Тбилисского университета, а в 1968 году – режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Григория Чухрая). С 1969 по 1974 год работал в творческом объединении «Телефильм» (Тбилиси). Там им были сняты документальные ленты «Решающий шаг», «В горах Памира», «Заздравная». С 1974-го работал режиссером киностудии «Грузия-фильм». Среди художественных фильмов режиссера, снятых им по собственному сценарию, известны «Городок Анара» (1976), «Пловец» (1981), «Возвращение Ольмеса» (1984), «Путешествие товарища Сталина в Африку» (1991). В качестве автора или соавтора сценариев участвовал в работе над фильмами «Робинзонада, или Мой английский дедушка» (1987), «Лимита» (1994), «Лунный папа» (1998), «27 потерянных поцелуев» (2000), «Греческие каникулы» (2005), «Взять Тарантино» (2006) и других. С 1991 года живет в Лос-Анджелесе (США), работает во Франции, Германии, Грузии и России. Заслуженный деятель искусств Грузии (1983).