Posted 4 августа 2010,, 20:00
Published 4 августа 2010,, 20:00
Modified 8 марта, 02:17
Updated 8 марта, 02:17
Певица Валерия
– Валерия, концерт закрытия в Юрмале начался со строчек из песни Земфиры «Эти серые лица мне не внушают доверия, теперь я знаю, кому поет певица Валерия», как вы относитесь к творчеству Земфиры?
– Замечательно отношусь. Это уже довольно старая песня, и это ее право на самовыражение. Другое дело, что получилось так, что она ее спела той же публике, которой пою и я. Но она замечательная артистка. Была на ее концерте в «Олимпийском», получила огромное удовольствие. Наверное, все дело в том, что Филипп Киркоров плохо рифмовался.
– Вы три дня оценивали конкурсантов, но не секрет, что победы на конкурсе недостаточно для того, чтобы карьера молодого артиста сложилась. А что же нужно, чтобы выбиться в звезды?
– Да, опыт прошлых лет показывает, что многие победители забыты. Нужно, чтобы артистом кто-то занимался: менеджер, продюсер или рекорд-компания. В одиночку артист в этом пространстве долго существовать не может. Важно найти правильную песню, которую возможно поставить на радио.
– Как вы судили в этом году?
– В этом году, такое ощущение, все были немного потерянными. И у жюри были какие-то внутренние качания в отличие от прошлого года, когда с первого дня были видны фавориты. Хотя для меня был такой лидер – это Егор Сесарев (в итоге он получил приз зрительских симпатий. – «НИ»). И я не понимаю, почему мои коллеги поставили ему столь низкие оценки в первый день. Может быть, просто потому, что он выступал первым и ему поэтому не повезло.
– Пока вы сидели в жюри, с вами рядом все три дня сидел супруг Иосиф Пригожин. Вы с ним советовались?
– Естественно, мы советовались. Он мне говорил: «Мне вот так кажется». А я ему: «А мне не так». Даже когда коллеги мне советовали поставить какой-то определенный балл, я им шутя говорила: «Не надо давить на члена жюри!»
– Здесь в Юрмале много ваших коллег выступали под полную фонограмму. Как бы вы это оценили?
– Сборные концерты очень сложны в части реализации с полным живым звуком. Обеспечить качественный живой звук практически невозможно…
– Но свой романс вы прекрасно пели живьем…
– Спасибо большое. Когда звучит один рояль или минимум инструментов, это сделать проще. А когда сложные номера, а у кого-то еще и танцевальные, я бы здесь не осуждала их. Это не говорит о непрофессионализме. Все, кто выходит на эту сцену, безусловные профессионалы. Здесь случайных людей не бывает.
– На недавнем «Славянском базаре» перед вашим сольным концертом выступал человек с саксофоном. Это значит, что и вас потихоньку захватывает страсть к джазу? Ларису Долину уже объявляют как джазовую певицу, рок-фланг – Андрей Макаревич, Олег Скрипка тоже обзаводится джазовыми проектами. И вы пошли той же дорожкой?
– Нет, у меня тяги к джазу нет. Я увлекалась им в глубоком детстве, очень мечтала быть джазовой певицей. Да и сейчас с огромным удовольствием слушаю великих «джазвумен» – Сару Вон, Кармен МакРэй, Эллу Фицджеральд и многих других. Но каждый должен заниматься своим делом.
– Но от того, что занялись романсами, не будете ведь открещиваться? Точнее сказать – вернулись к романсам. Поете «А напоследок я скажу» – и зал непроизвольно встает. А не ощущаете, что есть сейчас такая тенденция: поп-музыканты стараются как-то выделиться из стройных рядов своих коллег чем-то более серьезным, чем поп-музыка?
– Мое возвращение к романсам давно уже назрело. Мы это пытались сделать несколько лет назад, когда вообще никто про это не думал. На концертах я всегда исполняла романсы. И совсем не потому, что кто-то там еще их поет. А кто, кстати, еще?
– Хворостовский.
– Ну, Хворостовский!.. Хворостовский – это другое. Вообще, мне кажется, в нашем обществе бывают такие сложные периоды, когда вдруг становится востребованным слово. В какой-то момент вдруг всплыли подпольные рок-группы. А сейчас такое массовое увлечение шансоном. Это удивительно – двадцать первый век на дворе, а у нас все шансон слушают. Этот очередной всплеск любви к жанру связан, я думаю, с экономическим кризисом, который снова привел многих к некоторой неустроенности в жизни. Людям не хочется просто «ля-ля» слушать, они ищут какие-то близкие им слова...
– Кстати, о словах. Много сил вы с Иосифом Пригожиным вложили в западный проект, в англоязычные песни. Вы довольны тем, как сейчас у вас идут дела на Западе?
– Можно похвастаться, что наша недавно появившаяся песня All That I Want попала на 6-е место в хит-параде журнала Music week. В Англии меня уже знают, для индустрии я человек известный. Конечно, говорить о какой-то всеобъемлющей народной любви, наверное, слишком рано: для того, чтобы полноценно завоевать рынок, нужно там находиться, а я не могу этого себе позволить по множеству причин. У меня здесь семья, и невозможно в один момент разрушить жизни всех моих близких: одного забрать из школы, другого оторвать от музыки...
– А если бы эти бытовые вещи позволили вам уехать из страны, вы бы это сделали?
– Насовсем я бы не уехала никогда, потому что слишком привязана к своему месту, к своей родине. И не могу оставить своего слушателя здесь, я ведь не проснулась знаменитой, а завоевывала свою аудиторию шаг за шагом в течение многих лет. И очень дорожу этим. Замечательно, что есть возможность перемещаться по миру, работать, где тебе хочется, но очень важно понимать, что работа там – явление временное. Да, я могла бы уехать, если бы была совершенно свободна, птичкой такой певчей, ничем не связанной – поехала бы, поработала, но потом бы все равно обязательно вернулась. Собственно, мы почти так и сделали: два года не давали в России кассовых концертов. Почему? Потому что они планируются заранее – печатаются афиша, продаются билеты. А вдруг мне звонок – срочно нужно лететь в Англию. И как тогда? Поэтому я и не выступала, если не считать некоторых корпоративов.
– Сейчас вы все-таки вернулись к концертам…
– Да, я вернулась осенью прошлого года, поехала в большое турне по России. Такую ностальгию ощутила, так соскучилась! И все потрясающие концерты в Англии, где нас фантастически хорошо принимали, показались мне какими-то чужими. Ну, хорошо приняли и забыли тут же, наверное. А когда я выхожу к нашему зрителю, с которым у нас общая история, какие-то более глубинные связи, нежели просто «артист – зритель», понимаю, что за этим что-то еще стоит, что они пришли не просто для того, чтобы песню послушать. А еще мы заметили, что в продвижении на Западе есть политический аспект. Обратите внимание: среди тех, кто стал известным через Англию или Америку, иностранцев практически нет. Они стараются диктовать нам моду на музыку и никого не пускают. Любым другим артистам из Испании, Франции или других европейских стран, тем более из России, очень сложно пробиться. Но мы стараемся пробивать эту стену. Просто ставим эксперимент, который еще не закончился.