Актер Константин Лавроненко

– Константин, как получилось, что вы решили сниматься у дебютирующего режиссера?

– Знаете, когда я раздумываю над проектом, мне, конечно, важен режиссер. Но имя режиссера и его статус в кино никогда не были для меня определяющим. И я не первый раз работаю с дебютантами – людьми, которые в кино недавно. Что действительно важно – это сценарий. Если материал меня заинтересовал, мы встречаемся с режиссером, и в процессе живого общения я выясняю, интересно ли мне с ним работать, хочется ли узнавать его, проживать вместе какой-то период жизни. Вот Нигина Сайфуллаева оказалась очень симпатичным человеком: в первую очередь меня подкупило то, что она точно знает, чего хочет, и готова отстаивать свою точку зрения. Так что наша встреча и обсуждение сценария сразу меня зацепили.

– А чего вы ждете от фильма на «Кинотавре»? Вы довольны тем, как он получился?

– Я его не смотрел (смеется). Но, как бы ни сложилась судьба фильма, я доволен процессом работы. Очень признателен Нигине, которая меня пригласила, мне кажется, мы с ней нашли общий язык, нам было комфортно вместе работать. С нами были две замечательные юные актрисы, одна учится в школе-студии МХАТ, другая, по-моему, еще не учится, но дело не в этом. Благодаря этим обаятельным героиням у нас была очень хорошая команда, молодая, энергичная. И мне кажется, что Нигине удалось сделать то, что она хотела. Что-то мы в процессе съемок меняли. И я ей очень признателен за то, что она не боялась изменять свои первоначальные планы.

– А вы в данном случае выступали как бы в качестве сорежиссера?

– Нет, что вы. Я никогда на себя не возьму такую функцию – быть режиссером. Мы просто о чем-то рассуждали, иногда на чем-то настаивал я, и Нигина соглашалась. Не хвалюсь, но какой-то опыт в кино у меня есть. И в некоторых случаях внутреннее чутье мне подсказывало, как надо снять ту или иную сцену. В другие моменты я полностью доверялся ей. Такое вот взаимное сотрудничество, которому я очень рад. Надеюсь, что фильм получился. По словам Нигины, это так и есть. Как всегда, хотелось бы теперь, чтобы фильм прозвучал, чтобы тронул зрителя. Чтобы наше кино увидели многие, ведь фильм получается, только когда люди его смотрят!

– Кстати, о зрителях российского кино. Давно ходят разговоры о том, что надо ввести квоту на показ зарубежного кино в России и тем самым поддержать российских производителей. Как вы считаете, такой закон имеет право на существование?

– Вопрос это очень сложный, если квота нужна, то вводить ее надо очень осторожно. Действительно, снимается очень много хороших фильмов, которые не доходят до зрителя. И у нас есть примеры европейских стран, которые ограничивали показы зарубежных фильмов. Известный факт, что после Второй мировой войны Франция ввела подобные ограничения в ответ на массовое засилье голливудского кино. И тем самым, между прочим, спасла свое собственное кино. Но это очень деликатный вопрос. Главное – кто, каким образом будет определять квоты, составлять списки? Как понять, какие именно фильмы поддерживать? Существует опасность перейти из одной крайности в другую. По моему мнению, нам не помешал бы ряд квот для защиты от некой категории пустого и разухабистого западного кино. Вкусы зрителя тоже надо воспитывать.

– И при этом не разорить наш кинопрокат…

– Ну, конечно, повторяюсь, подход должен быть осторожным, но проблема настолько остра и очевидна, и существует она не одно десятилетие.

– В связи с последними событиями в мире Россия может вообще оказаться в стороне от мирового кинопроцесса…

– А что может значить изоляция в применении к кинематографу? Все равно и к России, и к российскому кино отношение осторожное. Но есть великие современные мастера, я не боюсь этого слова, к которым всегда проявляется интерес. И они заслужили это. Но их признание в мире совсем не означает, что нас будут поголовно приглашать на крупные международные фестивали. Тому, что нас часто туда не зовут, есть причина. Востребованность нашего кино за границей вообще никак не связана с изоляцией. Она связана с нашим образованием, культурой, развитием. Сейчас в России силен перекос в сторону развлекательного кино. Умных фильмов снимают очень мало, в основном такие, которые можно, как газетку, прочитать и выбросить. И какого мы можем ожидать к себе отношения? Но, что бы ни происходило, это никак не влияет на тех людей, которые снимали и снимают прекрасное кино. Я сейчас говорю о внутренних взглядах людей моей профессии, а не о финансовых проблемах, например.

– Кстати, о финансовых проблемах. Когда государство дает гранты, помогает с финансированием проектов, в ответ оно считает себя вправе вмешиваться в творчество. Как вы к этому относитесь?

– Знаете, я еще застал время, когда режиссер-постановщик на площадке был царь и бог. Если ему доверяли, то все работало на этого человека, потому что он отвечал абсолютно за весь результат. Режиссер – это очень сложная профессия. Он и дирижер, он и композитор, он и художник, он и в какой-то степени администратор. Он изнутри соединяет всех: художников, актеров, пошивочные и производственные цеха. Картина – это он, его мироощущение, его взгляд на искусство. И когда кто-то вмешивается, я абсолютно против этого. Когда ты доверяешь человеку, ты должен доверять ему полностью. Сейчас доверия стало гораздо меньше. Это то, что я думаю о вмешательстве в творческий процесс.

– А как вы относитесь к запретам в кино? Например, к последним: не курить в кадре, убрать мат с экрана?

– Вопрос сложный, все опять упирается в личность режиссера. Но я не верю в запреты. Не удастся путем запретов воспитать прекрасного молодого человека. Другие должны быть способы. Я могу отвечать за себя. Мне никто никогда ничего не запрещал. И друзьям моим тоже. Человек сам должен понимать, что хорошо и что плохо. Надо не запреты вводить, а развивать хорошее. Вот я очень люблю спорт. Я настоящий фанат и болельщик. Но мне бы хотелось, чтобы такую же активную поддержку, какую имеет спорт в нашей стране, получила бы и культура, потому что здоровье наше не только в здоровом теле. Чтобы вырастить мощное поколение, надо поддерживать культуру.

– В Интернете пишут, что приз за «Левиафана» в Каннах Звягинцеву дали в том числе для того, чтобы поддержать его в борьбе с бюрократией...

– Да не читайте вы этот Интернет или, точнее, меньше ему доверяйте! Каннский фестиваль – один из самых престижных конкурсов, главных фестивалей, где происходит серьезный смотр всемирного кино, туда стремятся попасть и американские, и европейские, и южноазиатские фильмы. Жюри также состоит из великих личностей, которые к тому же каждый год меняются. Поэтому если фильм получает любую награду: за лучшую роль, сценарий, актерскую или режиссерскую работу – это признание всего фильма. И это прекрасная награда, которую получил Андрей (Звягинцев. – «НИ») в этом году. Это такой знак всему миру – обратить на этот фильм внимание.

– Расскажите, где сейчас снимаетесь или планируете сняться в ближайшее время?

– Планов много, на сегодняшний день могу сказать не про все. Чтобы не выглядеть голословным, стараюсь говорить только о тех проектах, которые уже подписаны. Сегодня точно знаю, что буду работать над большим телевизионным проектом, который называется «Клим». Это такая адаптация сериала «Би-би-си» под названием «Лютер». Съемки начнутся с августа.

СПРАВКА