Духи дядюшки Скруджа

Сюжет для «Ночи открытых дверей» выбрали вполне подходящий. В «Рождественской песне» Чарлза Диккенса старый скупердяй мистер Скрудж экономит каждую копейку, морит голодом собственного племянника и недоплачивает жалованье клерку, который кормит жену и семерых детей. В Рождественский сочельник скупердяю является дух покойного компаньона, который пугает его и заставляет вспомнить главные события уже прожитой жизни. В рождественских сновидениях Скрудж видит любимую сестру и жену, бросившую его из-за скупости, и раскаивается. А проснувшись, начинает совершать один добрый поступок за другим.

Название для мюзикла выбрали броское: «Ночь открытых дверей». Исполнители и массовка неплохо двигаются, профессионально танцуют и слаженно поют. Но несмотря на это, в финале хочется задать вопрос: «Какое, милые, у нас столетье на дворе?» Причин для подобного любопытства сразу несколько.

Российская провинция долго оставалась в стороне от бума мюзиклов, захватившего Москву и Санкт-Петербург. В глубинку так и не попали ни «Нотр-Дам де Пари», ни «Ромео и Джульетта», ни «Кошки». И даже «Норд-Ост» здесь слышали только в концертной версии. Одним словом, когда в Екатеринбурге решили выпустить собственный мюзикл, образцов для подражания не оказалось никаких, кроме старой доброй оперетты. Правда, в середине прошлого века этот жанр захирел: композиторы перестали сочинять оперетты. Но это никого не смутило: в репертуаре театра в свое время шли такие раритеты, как «Простор широкий» Казенина или «Сто чертей и одна девушка» Хренникова. Режиссер Кирилл Стрежнев воспользовался этим опытом, и его спектакль выпал из современных пространственно-временных театральных координат.

На сцене – массивная, добротно сделанная декорация. Двухэтажный дом-башня мистера Скруджа с винтовой лестницей почти в натуральную величину. Напротив – приблизительно такого же размера здания с готическими крышами и арками. По улице снует толпа лондонцев, покупающих рождественские подарки (все в достоверных исторических костюмах). И стайка мальчишек-оборванцев (воспитанники хореографической студии, открытой при театре, с огромным удовольствием играют свои роли). Владимир Смолин играет Скруджа прямолинейно и ясно, не жалея красок. Скупердяй похож на злого капиталиста из тюзовских спектаклей советских времен. Если герой в начале злится, значит, все боятся к нему подходить, а если в финале излечился от скупости, то и вправду готов отдать собственную рубашку. Остальные работают в том же ключе. В музыке Евгения Кармазина нет ни одного шлягера или запоминающегося мотива. А мизансцены предсказуемы все до одной. Такой мюзикл можно было поставить десять или сорок лет назад.

В спектакле Скруджу являются три святочных духа: прошлого, нынешнего и будущего Рождества. Глядя на них, понимаешь, что сильнее всех святочных духов, вместе взятых, оказался дух старой, советской оперетты, незримо витавший на сцене весь спектакль.