Posted 4 марта 2015,, 21:00

Published 4 марта 2015,, 21:00

Modified 8 марта, 03:44

Updated 8 марта, 03:44

Соглядатай-друг-терминатор

Соглядатай-друг-терминатор

4 марта 2015, 21:00
В коротком обращении к залу перед премьерой спектакля «Шепот сердца» Евгений Гришковец говорит, что накануне посчитал – семнадцать лет назад он сыграл в Москве первую премьеру «Как я съел собаку»: «Всего потом было шесть таких премьерных дней новых постановок, сегодня – день седьмой». Наверное, «Шепот сердца» – самый а

За полуторачасовой спектакль мы узнаем о сердце очень много, больше чем за предыдущую жизнь. Узнаем, что сердце слегка обижено тем, насколько плохо «его человек» представляет свой самый важный орган. Эти ужасные мои изображения, ставшие символом любви! – это же даже не карикатура! А песни обо мне! «Сердце, тебе не хочется покоя!» – еще как хочется!!! И любить умею не я, а ты, мой человек! Я только обслуживаю твои чувства, желания, твои метания и твои страхи. От сердца не скроешь ни один выпитый стакан воды, ни одну эмоцию, которую хочется (и иногда удается) спрятать от всего мира. Сердце знает, когда нам страшно. Сердце знает, когда мы, изображая радость, изнываем от злости. Сердце откликается на каждую нашу эмоцию и на каждое наше состояние.

Оно обеспечивает перегоняемой кровью наше обжорство и наши спонтанные набеги на спортзал. Пытается справиться с нашими алкогольными срывами и нашим ужасом перед самолетными перелетами. «Ты сидишь на самолетном кресле с бодрым и небрежным видом, а внутри у тебя все сжимается от ужаса так, что даже селезенка реагирует!»

Человек в описании сердца – существо крайне узнаваемое. Зал тихо радуется и выдыхает, когда Евгений Гришковец выдает очередное описание всем знакомой ситуации – от поведения близких мужика, перенесшего инфаркт, до невыносимый тоски, которая охватывает тебя «в домике мечты» без Интернета, телефонной связи и любых соседей. Как готов ты на лыжах бежать километрами, чтобы добраться до той самой цивилизации, которую так презирал.

Сердце возвращается к теме кругами, извиняется, что «ворчит» и «нудит». Оно говорит с запинками, шероховато, как будто говорит человек косноязычный, не знающий, как облечь в слова ощущения, переживания, мысли. Гришковец возник в поле общества, в котором потеряно доверие к гладким литературным текстам. Вот так в литературе говорят о службе в армии, вот так – о школе, вот так – о песнях: а на самом деле все происходит и сложнее, и проще. И сердце в груди вовсе не «бьется, как птица», но, скорее, все время мучительно приспосабливается к рывкам человеческого существования.

Сердце, согласно Гришковцу, все время мечтает о спокойной размеренной жизни, в которой «поменьше любви», «поменьше гнева», «поменьше азарта», «поменьше затрат чувств на все-все-все». Мне всегда представлялось ровно обратное. Казалось, что человек весь целиком был создан для жизни куда более красочной, чем та, которую ведет. Многочисленные компьютерные пулялки – жалкая замена настоящих боев. Фильмы ужасов – суррогат переживаний охотников и воинов. Любовные мелодрамы – унылое подобие реальной радуги чувств. И всегда казалось, что если сердце на что и жалуется, то на однообразие и монотонность жизни, и просит побольше – любви, эмоций, переживаний…

Но – при всей обращенности ко всеобщему опыту – Евгений Гришковец все-таки говорит о конкретном сердце конкретного человека. Не очень молодого, не очень здорового, уже начавшего опасаться сердечных перебоев.

Семнадцать лет назад лирический герой Евгения Гришковца только-только вернулся со службы в армии, еще помнил все детали и оттенки армейской жизни. Да что там – еще помнил запах школьного автобуса и вкус снега на варежке. Впереди раскрывалась какая-то даль необъятная, ждала Она (которая станет героиней «Планеты»), ждали битвы (о том, какими они мечтались, рассказали «Дредноуты»), ждали друзья и враги.

К расцвету среднего возраста выяснилось, что главный друг и главный терминатор живет в собственной грудной клетке. Наблюдает за тобой изо дня в день. Напоминает о себе то перебоями, то спазмами, то сердцебиением, то ноющей болью.

В предуведомлении публики Евгений Гришковец подчеркнул, что спектакль рождается не на прогонах и генеральных, но когда приходит публика, когда устанавливается энергообмен между сценой и залом. Ясно, что впереди длинная работа шлифовки по сокращению длиннот, уточнению эпизодов, варьированию музыкального ряда, работа над финалом. Но главное – есть публика, которая слышит в «Шепоте сердца» свои надежды, фобии и страхи.

"