Posted 3 декабря 2012,, 20:00

Published 3 декабря 2012,, 20:00

Modified 8 марта, 05:11

Updated 8 марта, 05:11

Перезагрузка по-ермоловски

Перезагрузка по-ермоловски

3 декабря 2012, 20:00
Одно из самых ожидаемых событий сезона наконец свершилось. 1 декабря обновленный внешне и внутренне Театр имени Ермоловой открыл сезон премьерой спектакля Родиона Овчинникова «Самая большая маленькая драма» с участием Владимира Андреева и Валентина Гафта.

Интрига, связанная с «ребрендингом» этого театра, будоражит умы театралов уже несколько месяцев. Новый худрук театра Олег Меньшиков, назначенный сюда с подачи худрука прежнего, Владимира Андреева, до последнего времени интервью не раздавал. Но занимался делом, в частности модернизацией театральных интерьеров, которая давно ждала своего часа. Теперь в Ермоловском царит стильная и монохромная строгость: с режиссерскими портретами на входе, музейными афишами, забранными под стекло, на стенах. Новый дизайн программок, билетов, театрального сайта…

Впрочем, все это дело принципиально важное, но, вероятно, не самое главное. Главное все же – внутренняя наполненность обновленных интерьеров, сценического и закулисного пространства. А здесь Меньшиков поступил весьма радикально, решившись на то, чего до сей поры не позволял себе ни один «свеженазначенный» худрук: снял с афиши практически весь ермоловский репертуар. (Сегодня, правда, у него появились последователи в лице Кирилла Серебренникова). Осталось всего три спектакля: «Весенняя гроза» Александра Огарева, «Фотофиниш» Сергея Голомазова и «Не для меня…» Вадима Данцигера. Актеры, лишившись насиженных ролей, парадоксальным образом не пошли с транспарантами по Тверской, но терпеливо решили дождаться реальных перемен своей участи. Да и массовыми увольнениями новый худрук не грозил. Теперь уже известно, что ожидать стоит «Язычников» Анны Яблонской в постановке Евгения Каменьковича, «Снегурочки» Алексея Кузмина-Тарасова, «Портрета Дориана Грея» Александра Созонова. Имена сплошь достойные, так что надежды терять не стоит.

А вот дебютный спектакль «Самая большая маленькая драма» опять же парадоксальным образом оказался весьма сомнительного свойства. Хотя его изначальная идея была красива и благородна – отдать сцену в распоряжение двух грандиозных артистов старшего поколения – Владимира Андреева и Валентина Гафта. Но от идеи до воплощения путь, как известно, не близкий и подчас кривой. И вряд ли уместно говорить о том, что стоит этим артистам выйти на сцену – и все, успех обеспечен, касса полна. Касса-то, может быть, и будет полна, но актеры эти, ей-богу, достойны лучшей участи. Хотя бы потому, что они – отнюдь не только прошлое отечественного театра. Они все еще его настоящее.

Кстати, в недавнем прошлом подобные идеи реализовали Римас Туминас и Миндаугас Карбаускис. Но они потрудились найти достойный драматургический материал и сделать полноценные спектакли, в которых даже если и было место для «концертных номеров», то все они были вписаны в контекст художественного действия.

В Ермоловском же режиссер и автор сценической композиции Родион Овчинников взял за основу драматический этюд Чехова «Лебединая песня» («Калхас») с участием старого актера Светловидова (Валентин Гафт) и суфлера Никиты (Владимир Андреев), да он оказался слишком короток для спектакля. И тогда Овчинников взялся за написание нового текста. Текст удался не вполне, поскольку вступать в соавторство с Чеховым – занятие неблагодарное. И никуда не деться от давным-давно и многократно проговоренных вещей, успевших перейти в категорию банальностей. От начатых и брошенных на полпути сюжетных поворотов. От режущего слух обращения «Никитос» в устах Светловидова – Гафта.

И потом, действительно современный спектакль – это отнюдь не только актеры, это нечто общее, цельное, синтезирующее звук, свет, убранство сцены. Зачем, скажите, помещать исполнителей среди нагромождения пыльного реквизита (сценография Акинфа Белова). Эта замшелая бутафория столь агрессивна, что, кажется, еще чуть-чуть – и она вберет в себя и подлинность актерского чувства. И уж коли начали игру с темнотой и зыбким огоньком свечи, то почему потом вступает в силу обычное «сценическое освещение», построенное по принципу «чтобы всех хорошо видно было»? Зачем нужно пускать необязательным фоном столь же необязательные мелодии? Право же, кажется, все это прописные истины, которые театру известны куда лучше, чем критику.

Естественно, что спасать положение приходится самим актерам. Андреев и Гафт все равно играют здорово, ярко, нервно, искренне. Даже если режиссер предлагает им комические ситуации студенческих этюдов, как в сцене разучивания басни «Ворона и Лисица», где Ворона почему-то превращена в «чиновницу с орденом». Андреев – Никита спасается самоиронией, блестящим чувством театрального юмора, подчас прямым комедиантством, что вовсе не скрывает подлинного чувства, масштаба актерской и человеческой личности. Гафт – Светловидов виртуозно лавирует в смене интонаций, настроений, минутных «масок», подчас, кажется, нервничает, на мгновение теряя тот стержень, на который все это должно нанизываться.

Они все равно пытаются вытащить из этой бутафории свое, личностное, прочувствованное и продуманное до мелочей. Тоску о несыгранных ролях, боль от стремительно уходящего времени, растерянность от агрессии нового, не всегда понятного им театра. Но и сегодня способны в полную силу сыграть хоть Гамлета с Пименом, хоть Офелию с Роксаной, в юморе зашифровав подлинную суть и понимание того искусства, которым они владеют в совершенстве и которому служат. Эх, не торопиться бы, не искать коротких путей, а сделать для этих артистов нечто более стоящее… Но, может быть, такое и случится еще?

"