Один пасмурный день в Венеции

Расположившись в первом ряду центрального зала «Палаццо дель Казино», видишь низ сцены с потрепанными кедами ведущих или переводчиков, а если поднять взгляд, в поле зрения могут попасть, например, жеваные костюмные брюки да пиджак с клетчатой рубашкой и невесть зачем оказавшимся на шее галстуком. Форму сохраняет только мелодичная и прекрасно артикулированная итальянская речь, в которой до сих пор слышны отголоски латинской риторики. Так что если смежить веки, легко представить себе римский сенат, в котором Цицерон пышными периодами обличает Верреса или Катилину, а те почему-то отвечают ему на варварском языке бриттов, где почти не отделенные друг от друга слова сливаются в поток.

Но вот представительская часть заканчивается, сцена пустеет, а экран, наоборот, заполняется видениями, которые при соответствующей погоде и полусонном настроении легко принять за свои, особенно если провести день на одном месте и словно прикованным к креслу. Так получается растянутый на восемь часов, ни на что не претендующий, но совершенно объективный скриншот, сделанный 2 сентября в Sala Perla. Извиняться за спойлеры и подробное изложение нет смысла, так как читатель, скорее всего, этих фильмов не увидит.

11.30 – 13.30. «Дансинг с Марией». Режиссер Иван Герголет, Словения. Программа «Неделя критики».

Формально говоря – это документальная лента о мадридской школе танца, которой руководит Мария Фукс, 92-летняя дама с гипнотическим голосом и завораживающими движениями верхней половины тела (нижняя уже не столь подвижна). Говоря содержательно – фильм о рождении пластики из музыки, о том, как ищется и находится единственно верный для данного человека пластический рисунок, столь идеально отвечающий ритму и мелодии, как будто он выполнен в пространстве лазерным лучом, управляемым импульсами души, которая впитывает музыку. И не важно, кто этот человек – юная модель или пожилая женщина на костылях, мальчик-даун, парень в инвалидном кресле или досужий журналист в своем, зрительском кресле: танцу покорны все возрасты и все тела. И когда в последнем кадре на снятую сверху улицу выходят из дверей школы танцующие люди, которые покрывают экран колеблющимся орнаментом, еще темный зал разражается долгой овацией: аве, Мария.

14.00 – 16.30. «В середине нигде». Режиссер Нгуен Хоанг Дьеп, Вьетнам. Программа «Неделя критики».

Женское кино о беременной девице, чей бойфренд тщетно пытается нажиться на петушиных боях, а приятельница (она же приятель) торгует телом, чтобы заработать на операцию по смене пола. Проблема почти гамлетовская – быть или не быть аборту, который стоит денег, а их, естественно, нет. Варианта три: выйти на панель, чтобы скопить на избавление от плода; выносить ребенка для симпатичного господина, жена которого не может иметь детей, или же родить для себя. Экспрессивные картины схваток куриных самцов (после сеанса режиссер объяснила, что во Вьетнаме петухи делятся на бойцовых и пищевых), вызывающие русскоязычную ассоциацию с родовыми схватками, шоковая сцена воображаемого выкидыша, когда из чрева выбрызгивается нечто вроде икры с зародышами (до этого героиня спустила в унитаз любимых аквариумных рыбок), пара эпизодов совокуплений во вьетнамском стиле – в общем, зрелище довольно экзотическое, но не препятствующее сочувствию бедной девушке.

17.00 – 19.00. «Труд любви». Режиссер Адитавикрам Сенгупта (Индия). Программа «Авторские дни».

Грозный титр, извещающий о внезапной массовой безработице и угрозе голода в семьях рабочих, настраивает на мысль о предстоящей борьбе части пролетариев за право работать и получать зарплату, а другой части – за право не работать и получать пособие по безработице. Но ничего подобного не происходит: в фильме всего два героя, за 84 минуты действия не произносящие ни одного слова и вплоть до 79-й минуты не встречающиеся в одном кадре. Она утром едет на работу, где весь день контролирует погрузку коробок с товаром, и вечером возвращается домой, чтобы приготовить еду, сложить ее в судки, засунуть в холодильник и заснуть в чем пришла. Примерно тем же занимается Он, но с той разницей, что днем делает домашние дела, а ночью работает в типографии. Камера внимательнейше следит за обоими и длинными синхронными кусками фиксирует детали: непроизвольное подергивание конечностей, наливание масла на раскаленную сковородку, размешивание разноцветной овощной массы, разрезание печатной ленты на отдельные газеты и т.д., причем это оказывается не менее завораживающим и живописным действием, чем пассы Марии в первом фильме. Затем герои, наконец, появляются вместе в замедленных флэшбэках, и несмышленый зритель наконец догадывается о том, о чем смышленый догадался уже давно – что ему показывали налаженный и окрашенный любовью быт рабочей семьи, которому, вероятно, вот-вот наступит кирдык. А если кто так и не понял – тому объяснил после сеанса режиссер, отвечая на вопросы публики из зала и ведущего со сцены.

19.30 – 21.00. «Revivre». Режиссер Им Квон-тэк, Южная Корея. Программа «Вне конкурса».

Название в подстрочном переводе на русский язык с учетом российского киноконтекста звучит так: «Несостоявшийся служебный роман, или Кризис пожилого возраста». У 60-летнего директора косметической фирмы, страдающего простатитом (в начале картины ему ставят катетер для отвода мочи), в течение всего фильма умирает от рака мозга жена, и он периодически ночует в больнице, выполняя функции сиделки – не то чтобы со всеми в буквальном смысле вытекающими физиологическими подробностями в кадре, но с оправданной мерой откровенности. В это время в офисе компании появляется новая сотрудница, на которую благодаря прозрачным стенам то и дело падает его рассеянный и отуманенный невеселыми думами взгляд. У девушки есть жених, за которого она вот-вот должна выйти (хочется написать «на работу»), но ее внимание привлекает мужчина, чья увеличенная предстательная железа не мешает ему иметь представительный и, возможно, даже обещающий ей карьерные подвижки вид. Казалось бы, все на мази, жених отступает на задний план, она приезжает на виллу, где в одиночестве ждет ее директор, который, увидев ее машину в окно, встает и уходит через заднюю дверь куда-то вдаль по дороге, вынуждая зрителей гадать, что же послужило причиной столь неожиданного для них шага – мысли о покойной жене или задержка мочеиспускания. Но, увы, из-за отсутствия режиссера ответить на вопрос было некому.