Я бы в роботы пошел...

Параллельно с фестивалем «Другой театр» в Москве шел фестиваль «Другое кино», и стало понятно, как не хватает в нашей жизни «Такого театра» и «Такого кино». Впрочем, редкостью стали даже обычные «такие огурцы», не говоря уже о «таких мужчинах». Прилавки забиты «другими огурцами», которые хоть внешне смахивают на огурцы. А по улице ходят «другие мужчины», даже внешне мужчин не слишком напоминающие. Давно известно, что ничто так не фатально для авангарда, как отсутствие арьергарда. А любое современное искусство немедленно скисает, как только теряет оппонентов-традиционалистов. Главная проблема теперешнего «другого» кино и «другого» театра даже не в них самих, а в отсутствии контекста.

В традиционном «таком» театре, к счастью, существует довольно много спектаклей, посвященных офисным клеркам и сложностям их жизни. Поэтому спектакль «План Б» Орильена Бори имел солидную опору, и все приключения четырех мужских тел в костюмах офисных клерков в пространстве современного города смотрелись на едином дыхании. Пиджаки скрывали тренированные тела современных гистрионов, а галстуки не мешали отважной четверке летать, кувыркаться, кататься с горки, жонглировать и штурмовать препятствия. А одним из главных действующих лиц была сама площадка, которая в процессе спектакля меняет угол наклона или вовсе встает отвесной стеной. В ней открывались неожиданные люки и выдвигались столь же неожиданные площадки-подпорки. Пространство игры таит в себе свойства циркового снаряда. И зрителям было легко представить, какие именно скучные будничные действия превращались во французской постановке в фейерверк цирковых номеров.

Тема взаимодействия человека и робота обычный театр до сих пор решительно не интересовала. А потому постановка «Другого театра» на эту тему лишилась всяких опор на опыт зала, решительно не умеющего «довообразить», что же скрывается за полетами персонажей, всасываемых гигантским хоботом металлического монстра, и что означают кукольные па человека, руководимого холодной волей машины. На этот раз приключения двух клерков, натолкнувшихся на робота, были приправлены изрядной долей скуки, хотя исполнители не растеряли ни мастерства, ни обаяния.

Здоровый агрегат размером в два человеческих роста похож одновременно на гигантскую куклу и на цирковой снаряд, на котором тренированные гимнасты выполняют свои головокружительные прыжки и кульбиты: воздушные полеты, акробатические перемещения в крутящейся коробке, гимнастические упражнения на всех его коленцах, шестеренках и трубах. По ходу спектакля машина все больше напоминала живое существо, живущее своей интенсивной внутренней жизнью, а люди все больше напоминали детали конвейерного процесса, постепенно теряющие всякую индивидуальность, похожие друг на друга, как братья-близнецы... В финале черный полиэтилен, в который в прологе был упакован робот, превратился в звездное небо, сквозь прорези в ткани в зрительный зал били ослепительные лучи света. И небо в алмазах казалось одновременно близким и недостижимым.