От злой тоски поматерись

Действие картины происходит в Норильске, а первая же сцена – снятый ручной камерой молодежный пикник – свидетельствует о том, что автор имеет опыт работы в кинодокументалистике, отлично чувствует реальную фактуру и умеет перенести ее на экран средствами игрового кино. Работа с актерами велась методом тотальной импровизации, и достоверность передачи характеров достигает уровня подлинной документалистики.

По концентрации мата на погонный метр пленки лента не имеет равных в нашем игровом кино и уступает разве что выдающемуся документальному фильму Павла Костомарова и Александра Расторгуева «Я тебя люблю», причем в большинстве сцен ругательные слова не несут экспрессивной нагрузки – матерные слова, по сути, выступают как междометия, они же связки, без которых речь персонажей практически невозможна. Если запретить им материться, они впадут в ступор или будут способны издавать лишь нечленораздельное мычание. Тем большее впечатление производит эпизод, где матом неожиданно взрывается врачиха, до этого изъяснявшая интеллигентным языком, но доведенная до точки собственной дочерью. Примерно так же «разряжался» от накопленных чувств следователь в исполнении Виталия Хаева в памятном фильме Кирилла Серебренникова «Изображая жертву», и не случайно, что в обоих случаях зрительный зал реагировал, как писалось в советских газетах по поводу выступлений вождей, «бурными продолжительными аплодисментами». А теперь, внимание, вопрос: во что превратится «Комбинат «Надежда», если в прокатной версии мат будет заменен нормативными междомедиями, то есть вместо «б…» будет вставлено «блин», а вместо более длинного «е… твою мать» – «я имел честь состоять в интимных отношениях с вашей почтенной матушкой»?

«Закон Болтухина», как называют принятое при активном участии Станислава Говорухина цензурное постановление, препятствующее выпуску в прокат картин с обсценной лексикой, стал на «Кинотавре» предметом издевательского обстебывания и способствовал увеличению частоты ее использования в бытовой речи. Иными словами, на юбилейном 25-м кинофестивале в Сочи впервые за многие годы возникла кинематографическая фронда. Если вспомнить, что сам «Кинотавр» был основан Марком Рудинштейном как фестиваль «некупленного» кинопрокатчиками кино, сейчас ему грозит судьба фестиваля «непрокатного», то есть запрещенного к прокату кино.

Вторым в конкурсе – видимо, по контрасту – был поставлен фильм Оксаны Бычковой «Еще один год», действие которого происходит в Москве (куда, подобно трем чеховским сестрам, рвутся некоторые персонажи «Комбината «Надежда») и в котором практически нет «неприличных» слов. Суть этой любовной драмы, поставленной по мотивам пьесы Володина «С любимыми не расставайтесь», сводится к тому, что между молодыми героями действуют бессознательное природное притяжение и столь же неосознанное культурное отталкивание, из-за чего они, любя друг друга, не могут вместе ужиться.

Но проблема фильма не столько в этом, сколько в том, что взрослым зрителям она становится понятна через пять минут после начала картины, а дальнейшее развитие драмы ничего нового не добавляет – разве что позволяет некоторым, испытавшим нечто подобное в собственной жизни, погрузиться в воспоминания, не имеющие ничего общего с художественным переживанием. На пресс-конференции одна из таких взволнованных зрительниц даже призналась присутствующим: «Это все про меня!», на что автору этих строк пришлось напомнить, что эта фраза, если верить критику Майе Туровской, принадлежит уборщице кинотеатра, посмотревшей «Анжелику, маркизу ангелов».

К тому же Оксана Бычкова, влекомая внутренним ритмом, безбожно затягивает историю посредством почти синхронной съемки многочисленных объятий и тусовок, забывая о том, что за свою более чем столетнюю историю искусство кино накопило массу приемов, позволяющих нам сократить опыты быстротекущей жизни. И если бы создательница фильма вспомнила хотя бы «Гражданина Кейна», в котором многолетнее охлаждение супругов передано в одной-единственной хрестоматийной сцене завтрака, она бы, может, нашла новый образный эквивалент, позволяющий сжать годы в минуты, и сняла кадр, без упоминания которого не обошелся бы ни один учебник по режиссуре. И даже если допустить, что не имеющая жизненного опыта молодежная аудитория нуждается в пространном изложении того, что опытная публика схватывает мгновенно, весьма сомнительно, что столь тягучее повествование сможет привлечь в кино достаточно молодняка, чтобы окупиться в прокате.