Деньги решают не все

После того, как первым зрителям во главе с министром культуры показали русский павильон, стало понятно, почему Вадим Захаров со всей его арт-командой отчаянно пытались держать проект в тайне. «Даная» – это одновременно и аттракцион, и арт-манифест, рассчитанный на мгновенный эффект. Больше всего, конечно, потрясает «дождь» из золотых монет, который периодически сыплется из-под купола и пролетает мимо посетителей в цокольный этаж. Внизу, в условной пещере, куда падают монеты, могут находиться только женщины (им в качестве защитного средства выдают зонты). Всем дамам предлагается вынести горсть монет и бросить в стоящее рядом ведро. Так золото совершает свой круговорот. Кроме дождя и ведра на верхнем этаже павильона присутствует также актер, восседающий под потолком в лошадином седле и бросающий вниз ореховую шелуху.

Объяснять суть происходящего можно бесконечно долго и цветисто (что и проделывал художник на вернисаже). Миф о прекрасной царевне, к которой Зевс проник в виде золотого дождя, получил у Захарова модный феминистский ракурс. В том смысле, что есть верхний доминирующий мужской мир с властью денег и есть женский, который принимает сыплющиеся монеты. Вот именно эта выспренность и пафосность проекта, как представляется, оказались его слабой стороной. Слишком уж тут все очевидно и бьет наотмашь: и ассоциации со знаменитой эрмитажной «Данаей», и актуальная проблема денег, и круговорот «мужского-женского». Тут есть желание понравиться всем и сразу – и любителям классики, для которых «Даная» станет образом-отмычкой, и той части арт-богемы, которая озабочена смыслом (принципиально левым, критическим), а не формой. Впрочем, столь продуманной, стройной и, что греха таить, богато, с европейским шиком, сделанной инсталляции наш павильон давно не видел.

Как показало последующее распределение наград (а на Венецианской биеннале победителей – лучший павильон и лучшего художника – объявляют сразу, в первый день открытия) деньги мало что решают в арт-мире. Первый приз получил павильон Анголы, куда немедленно бросились все, кто упустил его из вида. Пропустить ангольскую выставку легче легкого – ведь она притворяется эдаким музейным мусором. У Анголы (в отличие от России) нет своего здания, ее проект расположился в Палаццо Чини, где постоянно выставлено старинное искусство. Так по всем роскошным залам венецианского дворца, где висят картины Раннего Возрождения, Эдсон Чагас разложил стопки постеров с изображением разных деталей городской колониальной среды (облупившиеся стены, водостоки, разломанный стул, оставленная бутылка). Посетителям предлагается забрать любой постер – посещение музея превращается в своего рода коллекционирование артефактов. Жюри биеннале посчитало, что именно этот проект демонстрирует «противоречивость и сложность любого пространства».

Еще парадоксальнее оказался выбор «лучшего художника». Им стал британец Тино Сигал, который работает где-то на границе театра, музыки и перфоманса. Его «произведения» – это актеры, которые издают совершенно немыслимые звуки и наполняют зал вибрациями голоса и движения. Вообще, если судить по биеннале, саунд-арт превратился в одно из самых актуальных направлений. Так, французский павильон – это огромная видеозапись концерта Равеля (фортепьянный концерт для одной руки подан здесь как визуальный аттракцион), в польском павильоне – инсталляция из двух колоколов, оглушающих своим набатом, Австрия показала мультик в стиле голливудских 1930-х годов со специально «состаренным» звуком оркестра и певца.

Само собой, нормальный человек не в состоянии за раз осмотреть 88 павильонов и экспозиций стран-участников смотра. Но один павильон все считали просто обязанными посетить. Речь идет о Ватикане, который впервые принял участие в биеннале со своим арт-десантом. Четыре художника выбраны Святым престолом для того, чтобы представить первые главы Библии. Никакой иллюстративности здесь нет и в помине. Все больше абстракции как метафоры хаоса, из которого создается мир. Есть даже интерактивное видео, когда зрителю предлагают прикоснуться к экрану и самому направить действие (от прикосновения «оживают» фигуры статистов). В общем, Ватикан вполне, как говорится, в тренде и старается соответствовать галерейным стандартам.

Еще одной глобальной чертой нынешнего смотра стал демонстративный отказ некоторых стран от презентации своей «националистичности». Искусство не только не знает границ, оно принципиально не должно обслуживать государство. Так, Германия и Франция поменялись павильонами. Поэтому когда зритель видит красующуюся с начала ХХ века на здании надпись «Франция», он должен понимать, что это – вчерашний день. Более того, Германия построила всю свою экспозицию исключительно на «иностранных» художниках, пригласив в свой павильон в числе прочих и диссидентского китайца Ай Вей Вея. На этом фоне очень странно и даже нелепо смотрелся еще один проект, приехавший из Москвы, – памятник «Национальной идее России» (обсуждать его художественные достоинства нет никакого смысла). Вот уж действительно позади планеты всей.