Posted 3 марта 2014,, 20:00

Published 3 марта 2014,, 20:00

Modified 8 марта, 04:27

Updated 8 марта, 04:27

«Хочу в девяностые»

«Хочу в девяностые»

3 марта 2014, 20:00
В минувшие выходные в Центре имени Мейерхольда состоялся показ проекта «Девяностые» – это спектакль в четырех частях, фрик-шоу художника Александра Петлюры, лекция «Девяностые: взгляд нормального человека» и концерт группы «Вежливый отказ». Проект охватил едва ли не все формы художественного высказывания, но так и не п

Первая часть спектакля – ностальгическое дефиле от режиссера Дениса Азарова. Театральный зал разделен на две части, в центре – подиум, над ним – экран, на котором появляются всем до боли знакомые рекламные ролики из девяностых, обрывки клипов и заставок из сериалов типа «Санта-Барбары». Каждый ролик демонстрируется не более двух секунд, которых достаточно для того, чтобы публика их узнала и смущенно улыбнулась.

Вот на подиуме появляется девушка в «модном прикиде» девяностых – ярких лосинах и джинсовой юбке, и фотографирует зал на «мыльницу». Следом выходит теннисистка с видеокамерой – это предел мечтаний. Юноша в широких штанах разрывает плакат с певцом Андреем Губиным. Робкий торговец выносит китайскую клетчатую сумку и выкладывает на подиум первые «говорящие» игрушки на батарейках. Торговца с подиума уводит кришнаит. Под бодрую музыку появляется милый плюшевый Чебурашка, главный друг всех советских детей, и получает нокаут от Микки-Мауса, который, продефилировав, уходит в обнимку с девицей в леопардовом пиджаке. Вот она, смена ценностей. Крутой бизнесмен с массивным первым мобильником, ребята в малиновых пиджаках, условная Кэт из «Брата», осыпавшая зал долларами; под звуки хорала выносят первый системный блок, и крутой бизнесмен выкидывает видеокассеты как ненужный хлам. Под конец медленно появляется дзюдоист с черным поясом и властно разглядывает свалку из всего, что накопилось за девяностые. Вообще-то у спектакля есть и главный герой: это выходящий на захламленный подиум молодой человек, который пытается понять, что же случилось, что это за вещи, кто эти ультрамодные люди. Но понять этого он, увы, не может.

Следующая часть – работа режиссера Кирилла Вытоптова – обыгрывала вопросы из анкет безумно популярных у девочек в девяностые годы. «Кого ты любишь? Только родственников, животных и предметы не писать». После каждого вопроса показывали ролики в духе Пригова: ножницы медленно режут карту Советского Союза, режут и режут… Пятирублевая монетка вырисовывается на бумаге цветным карандашом: было такое развлечение, прикладывали бумагу на «решку» и рисовали. В ответ на фразу «Оставь свои пожелания хозяйке анкеты» между составленными из журнальных вырезок слов «Германия», «Израиль» и «США» в миллион слоев накладываются буквы: «На-до ва-лить, на-до ва-лить».

Вячеслав Чеботарь представил моноспектакль «Пластинка», герой которого с упоением, на нервах, не стесняясь в выражениях, рассказывает о своем детстве в девяностые: дворовые разборки, воровство в палатках, смена денег, «плохие тусовки», гаражные репетиции – тогда ведь уже не били по ушам за длинные волосы и рокерский вид. «Все потом сдохли, но было весело», – напоследок бросает герой.

Последняя часть – представление Ильи Шагалова «Зеркало заднего вида» – начинается со строк стихотворения, как ни странно, Федора Тютчева: «Когда дряхлеющие силы / Нам начинают изменять / И мы должны, как старожилы, / Пришельцам новым место дать…» Под невыносимые звуки сирен и мигание света, ослепившего весь зал, два героя – дед и внук – разглядывают друг друга в установленные друг напротив друга экраны. Стихотворение, кстати, было прочитано не дедом, что, на первый взгляд, было бы логичнее, а «пришельцем», который, по Тютчеву, должен обновить мир, но он не знает, как это сделать и зачем, и ищет ответ у поколения предыдущего, но найти его тоже не может.

Так что же произошло с нами в девяностые? Беспорядочные ряды палаток, первый кетчуп «Хайнц» и китайская лапша, малиновые пиджаки (очевидный и приевшийся символ), плакаты со Шварценеггером и диснеевские мультики – довольно наивная картинка, которую хранит в памяти каждый. Вот такой ответ дают те, кто собирался копнуть почву глубже.

Этот «вещизм» как самое яркое воспоминание девяностых подхватил художник и коллекционер Александр Петлюра. В его перформансе – реставрации имиджей девяностых годов – зафиксировались, наверное, все образы: на сцене появились длинноногие проститутки в ярких красных платьях и туфлях с «носами», нелепые модники с тремя кепками на голове, библиотекарша в объемном пальто, девчонки в мини-юбках и «топиках», бывших на пике уличной моды… И все пляшут под мелодию «Ламбады» – песни самых бедных латиноамериканских кварталов, в девяностые почему-то ставшей самой главной песней в нашем новом государстве.

Целью лекции, прочитанной на следующий день, было обозначено формирование целостного образа девяностых годов (с 1991 по 1998), но это «формирование» снова превратилось в личные рассказы о девяностых – только уже не от молодых ребят, «детей девяностых», а тех, кто в девяностые делал историю. Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики, в своем рассказе вернул молодую аудиторию, тех же «детей девяностых», с небес на землю, сказав, что и в романтизируемые ныне девяностые, время миллионных митингов и «народного подъема», народ хотел вовсе не демократии и боролся не за нее и не за свободу, а за жизнь без дефицита. Но невольно задумываешься: надо ли в нашем времени без героя говорить молодым людям такие вещи, надо ли разрушать романтический ореол той эпохи?

Финальную точку в проекте поставил концерт группы «Вежливый отказ». Чем искать ответ – лучше «пригласи меня на танец рокенролль».

"