Posted 3 февраля 2013,, 20:00

Published 3 февраля 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 02:20

Updated 8 марта, 02:20

Писатель Дмитрий Быков

Писатель Дмитрий Быков

3 февраля 2013, 20:00
В минувшую пятницу в Центральном доме литераторов состоялся вечер «На волю рвался голос твой…», посвященный памяти поэта и обозревателя «Новых Известий» Михаила Поздняева. Своими воспоминаниями о нем и размышлениями о его творчестве делились друзья и коллеги поэта. В вечере принял участие писатель Дмитрий БЫКОВ, которы

– Сейчас часто сетуют, что у поэзии не осталось читателей. А если верить древней японской мудрости, страна, где не чтят литературу, – обречена… Ваши школьники, скажем, читают стихи?

– Мои читают все и очень много, и часто без разбору. Проблема в том, чтобы дать им читать хорошее. Вот сегодня на утреннем уроке читал своему классу стихи Поздняева… Хорошо слушали. Миша был крупнейшим поэтом. Независимым, оригинальным. Он писал на каком-то тончайшем балансировании между поэзией и прозой. Он однажды сказал об одном нашем поэте: «У него каждое слово – правда, а все вместе – ложь». А потом добавил: «А у меня каждое слово – ложь, а все вместе – правда»… И это была очень емкая формула его поэтического творчества. Недаром его так ценили и Булат Окуджава, и Давид Самойлов, и Арсений Тарковский. Скажем, Окуджава рассказал ему посыл своего «Путешествия дилетантов». Поздняев признался, что много раз читал роман, но так и не ухватывал его посыла. «Он очень простой, – ответил Окуджава, – оставьте человека в покое!». По-моему, чеканно…

– Поколение Михаила Поздняева трудно назвать востребованным… Читателями, прежде всего.

– Миша принадлежал к последнему прекрасному советскому поколению, которое лично я очень люблю. Он родился в год смерти Сталина, формировался в том времени, начинал жизнь там, сделал первые шаги. А потом начался обвал эпохи. И вдруг все, что было «оттуда», стало ненужным. Он очень болезненно переживал свою невостребованность. Он оставался в журналистике, он много печатался и был авторитетным журналистом… Но исчезла среда, в которой он вырос и жил, к которой он адресовался. Я страшно рад своему знакомству с ним, своей с ним дружбе, поскольку для меня он во многом был этой самой средой. Пока был рядом… И с его смертью действительно уходит «последний хороший советский поэт», как он себя назвал в стихах…

– Я помню, как Миша после какой-то редакционной планерки мне сунул книжку своих стихов. Это была «Лазарева суббота». С какой-то скороговоркой типа: «в метро будет что почитать»… И как-то эта легковесная интонация, как будто речь шла о пустяке, и мне передалась. Открыла книгу не сразу. Потом подошла с какими-то восторженными словами, но он как-то отмахнулся, заговорили о вещах злободневных, об очередном церковном скандале

– Михаил Поздняев был крупнейшим авторитетом в религиозной журналистике. Он был единственным, кто умел писать о проблемах церкви «изнутри», точно, строго, с пониманием и болью. Таких больше не было. Даже Кураеву с ним не сравниться. Он очень хорошо все видел, знал и понимал, а сейчас стало понятно, что многое и предвидел…

– Я познакомилась с Мишей за несколько лет до его ухода… И он совсем не производил впечатление веселого человека. Вокруг него всегда было какое-то грустное облако.

– Я с ним встретился, когда оба были молоды и работали в журнале «Столица», который тогда по понятным причинам называли «голубым «Огоньком». И было четкое деление на тех, кто обладал определенной ориентацией, и тех, кто пил… Мы с Мишей были среди последних… Помню его всегда окруженным стайкой очень красивых женщин. Он очень ценил женскую красоту, как и положено поэту-лирику. Впрочем, он вообще умел притягивать к себе людей. У него было удивительное качество: рядом с ним всегда было спокойно. Потому что были вещи, на которые он был органически не способен. Он мог соглашаться с предлагаемыми обстоятельствами до какого-то момента, до какой-то черты. Но ее не переступал никогда. И это в нем очень чувствовалось.

"