Он рассказал нам о нас самих

Счастливы эпохи, боготворящие своих поэтов, потом они входят в историю под названием «золотого века». Так в Японии называют эпоху Хейян, время, когда знание поэзии было абсолютно обязательным и для того, чтобы снискать благосклонность дамы, и для того, чтобы сделать карьеру при дворе. Император часами беседовал о тонкостях той или иной поэтической строчки. Вернувшись после ночи любви, счастливый любовник был обязан немедленно с лучами рассвета отправить своей даме танку (если она была удачна, то ее содержание распространялось по всему дворцу). Вовремя произнесенная подходящая цитата приносила чиновнику повышение по службе. Счастлив поэт, живущий в эпоху, когда каждая его строка ловится жадными ушами. Последние четверть века в нашей стране могут быть названы временем всеобщей глухоты. В грохоте обвала страны, в десятилетия судорожных попыток выжить и устроиться было не до тихого голоса поэзии.

Как отметил соведущий вечера поэт и журналист Олег Хлебников: «На долю нашего поколения пришлись годы, когда к читателю вернулись «запрещенные страницы» великой поэзии и прозы ХХ века. И нам пришлось конкурировать не только с шумом митингов, но и с Ходасевичем, Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамом и т.д. Тем больше заслуга тех, кто не замолчал, таких, как Михаил Поздняев»…

В его легких жил воздух совсем другого времени – дитя оттепели, он вырос в прекрасном доме, куда приходили поэты и писатели. Друзья даже самого раннего детства остались спутниками жизни. Поэт Ирина Василькова рассказывала, что любила похвастаться: «Мы с Михаилом Поздняевым росли в одной песочнице». С детства началась дружба с Владимиром Вигилянским, переросшая, как Вигилянский сказал на вечере, – в нерушимую и вечную духовную связь: крестились в один день, в одном тазу. Крестной матерью Михаила Поздняева стала жена Владимира, поэтесса и прозаик Олеся Николаева: «Мы тогда загадывали, что Миша станет священником, а Володя – журналистом и редактором. Жизнь распорядилось по-своему». Владимир Вигилянский стал священником, протоиереем. А Михаил Поздняев – журналистом, много и остро пишущим на церковные темы. После критических выступлений в адрес Московской Патриархии подвергся гонениям священноначалия. В 2005 году Поздняеву была присуждена антипремия Клуба православных журналистов «за самые злобные публикации против Русской Православной Церкви».

Критик Андрей Немзер сказал, что присутствие в русской поэзии Михаила Поздняева помогло ему бросить писать стихи: зачем писать плохо то, что выговаривается другим так сильно и ясно.

«Михаил Поздняев достаточно странная и достаточно одинокая фигура в русской поэзии последних двадцати лет, – рассказал Дмитрий Быков. – Он свернул в сторону с пути, проложенного Бродским. Бродский ведь повесил достаточно тяжелый кирпич на русскую поэзию: дальше в его направлении двигаться нельзя. А у Поздняева есть удивительная способность создавать поэтический нарратив, не используя приемы Бродского, ни его логику, ни его презрение к людям»… Работая вместе с Михаилом Поздняевым в журнале «Столица», Быков, как и остальные журналисты, испытал прессинг новой команды, которая начала активный рерайтинг журнала, попутно вмешиваясь и правя тексты сотрудников: «И единственный, кто не мог этого выдержать, – был Поздняев. У него открылось язвенное кровотечение. Он просто физически не мог вынести вмешательства в свой текст. И это так всех напугало, что его больше не правили. Ну, и меня заодно, поскольку был другом»…

Выступавший на вечере главный редактор «НИ» Валерий Яков рассказал о том, что прошло уже несколько лет со дня смерти Миши Поздняева, и с каждым годом все отчетливее становится масштаб потери. И не отпускает чувство беды и вины…

Практически каждый из выступавших читал стихи Михаила Поздняева. И, может, поэтому росло и крепло странное чувство, что не собравшиеся рассказывают о поэте, а он рассказывает нам о нас самих: о нашей жизни, о любви, о тоске и счастье… О том, о чем поэты говорят своим читателям:

Мой последний читатель!
шампанским залей
и заешь бомарше свой зевок.
Потому что совок я по крови своей,
и поймет меня только совок.