Михаил Шатров

– Чем можно объяснить ваше почти десятилетнее молчание?

– Два года я провел в Америке, а когда вернулся в Россию, то это уже была другая страна. Мне надо было решить, что я могу предложить театру. Вместе с Олегом Ефремовым мы думали над новой пьесой о Ленине, которому мы как бы хотели задать много вопросов по поводу трагедии, случившейся в нашей стране. Наша последняя встреча с Олегом состоялась незадолго до его смерти, тогда и родилось название пьесы «Вопросы остаются». Но написать эту пьесу мне не удалось, потому что мой друг и единомышленник скончался. А пускаться в дальнее плавание без него я пока не решаюсь. Хотя эту пьесу ждет сын Олега, Михаил Ефремов.

– А сейчас вы еще что-нибудь пишете?

– Я сел за стол и пишу новую пьесу о Сталине. Она совершенно не похожа на то, что я делал раньше. В ней речь пойдет о человеческой трагедии Сталина. Как-то еще в начале 90-х я встретился с его охранником, который рассказал мне удивительную историю. Она меня потрясла. Вот на основании этой истории я и пишу пьесу. Мне самому интересно понять, что сделал с собой человек, который принес так много бед стране? Почему он умирал в одиночестве? Что в этот момент переживали его дети, внуки, у которых не было к нему права доступа? Эта пьеса не критика политических позиций «отца народов», хотя, естественно, я их не принимаю, а рассказ о том, на что обрек себя человек, ставший палачом своей страны.

– Получается, ради Сталина вы прервали десятилетнее молчание. А деятели современности вас не вдохновляют на новые работы?

– Нет, не вдохновляют. Меня вообще многое не устраивает в сегодняшней жизни. Мы живем в стране, где вся идеологическая система работает не на народ, а обслуживает псевдодемократию, прикрывающую гигантское воровство. Я ненавидел предыдущий режим, имя которому «казарменный социализм» – ничего общего не имевший ни с Марксом, ни с Лениным. Я не скрываю этого, но я ненавидел, любя. Вот какой была моя позиция. Поэтому все пьесы, которые я писал и которые в свое время запрещались цензурой, были направлены против того режима. Кстати, не я один тогда писал такие пьесы. Мы тогда пытались расшатать этот режим, пытались вычерпать грязную воду. Прошло время, а вода стала еще грязнее. Мне кажется, что мы перешли не на рыночную, а на базарную экономику. Это самый настоящий гнуснейший базар с полным отсутствием понятий о нравственности и морали. Я думаю, что мы очень плохо изучаем нашу историю. В нашей истории был НЭП – тоже рыночная экономика. Но результаты у той группы людей, которые ее тогда провозгласили – Дзержинского, Серебрякова, Сокольникова, – были совершенно иные. Те процессы, что происходят сейчас, вселяют в меня очень большую тревогу. Я думаю, что так долго продолжаться не будет. Так долго молчать люди не будут. Мы стоим накануне серьезных общественных катаклизмов. Именно потому, что эта базарная экономика работает только ради отдельных людей. Та нищета, которая существует в нашей стране, лишает большинство возможности нормально дышать. Самый главный счет у меня – к интеллигенции, к самому себе. Мы не заметили, как вместо демократии нам подсунули что-то совсем другое. Я прожил два года в США и должен сказать, что тот капитализм с этим капитализмом не может сесть даже за один стол, хотя, к сожалению, должен признать, американцы садятся. И это мой упрек американцам.

– Традиционный русский вопрос: кто виноват?

– Мы. Интеллигенция виновата. Мы поздно разглядели подлинное лицо Бориса Николаевича Ельцина. То, что он привнес в страну, никоим образом не могло приветствоваться всеми нами. И ваша газета, и все остальные – тоже сильно виноваты. Свою личную вину я и стараюсь загладить, рассказывая обо всем молодым драматическим писателям. Я хочу, чтобы они на сцену выводили подлинные проблемы. А не вопросы о том, что у человека находится между ног и как оно работает. А во что телевидение превратилось?! По-моему, это национальная угроза номер один, если говорить серьезно. Оно растлевает молодежь. Когда-нибудь Путин опомнится. Кто у него стоит во главе телевидения?! Стоят молодые талантливые люди, но они не чувствуют, что происходит со страной. Все эти криминальные картины, которые они показывают, превращаются в мастер-классы бандитизма. Смотрят их в каком-нибудь Урюпинске ребята, работы нет, сидят, пьют пиво. И учатся, как надо убивать правильно, чтобы милиция не загребла. Ну чем не мастер-класс бандитизма? Вот такое у меня настроение.

– Вы ведь еще являетесь и президентом культурного центра «Красные Холмы». Создание этого колоссального комплекса было вашей идеей?

– «Красные Холмы» родились в тот момент, когда был создан Союз театральных деятелей. Это был ответ на призыв Олега Николаевича Ефремова, который сказал: «Давайте что-то сделаем для культуры. Не будем превращаться в генералов, к которым выстраивается очередь на прием. Используем свое влияние, свой авторитет для благих целей». И вот мне пришла идея создать в Москве международный центр театрального искусства. Я тогда так это называл. Все меня, правда, посчитали городским сумасшедшим, потому что денег у союза не было даже на бумагу, а тут – целое строительство. Но мне сказали: «Вот ты придумал, давай тебе и поручим это дело». И с 86 года я стал собирать команду, которая сначала работала безо всяких денег, а только ради идеи. Появились замечательные архитекторы, пошла поддержка от Департамента строительства правительства Москвы. Мы построили Дворец музыки. Сейчас его президентом является Владимир Спиваков. Там жизнь уже вовсю кипит. Первые огоньки уже горят. Именно об этом я и мечтал. И я благодарен всем, кто помог нам в этом строительстве.

– Давайте поговорим о ваших драматургических мастерских. По сути – это учебное заведение нового типа. Как возникла идея его создания?

–Как-то два года назад на одном из совещаний Московской писательской организации, где я возглавлял драматургическое направление, был поставлен такой вопрос: а не создать ли новую драматургическую студию наподобие той, которую некогда вел Алексей Арбузов? Вопрос был обращен ко мне как представителю старшего поколения драматургов. Я пошел к Михаилу Рощину. Мы позвали Александра Гельмана, обсудили все это и сказали «да, надо чего-то придумывать». Обговорили эту идею со Швыдким, и он, надо отдать ему должное, встретил ее с радостью. И вот возникла кафедра драматургии, театра, кино и ТВ наподобие высших режиссерских и сценарных курсов. По сути, это вуз, где получают второе образование. Коллеги предложили мне возглавить кафедру, Минкульт гарантировал постоянную помощь, я согласился. Министерство «прописало» нас в своей Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма. Дело закрутилось. Мало денег?! А где их много в культуре?

Где берем студентов? Со всей страны. Нам присылают творческие работы, стихи, прозу. Мы читаем все это. Отбираем наиболее талантливых.

Для повышения эффективности учебного процесса мы создали драматургические мастерские «Начало». Здесь автор вместе с режиссером и актерами работает над созданием спектакля, который показывается зрителю. Это большая школа для творческих людей.

–Ваши ученики, наверное, не пишут о Ленине, Сталине?

–Нет, об этих фигурах они не думают. Но о том, что происходит в нашей стране сегодня, они размышляют. У меня есть два ученика, Александр Красташевский и Надежда Спиридонова, которые предложили пьесу «Мастер-класс российского капитализма». В центре этой пьесы – острые социальные вопросы современности. Протест против того потока лжи, который продолжает литься. Уже нет ни ЦК, ни КПСС, а ложь есть. Современные молодые люди тоже озабочены судьбой нашей страны. Для меня это особенно отрадно, поэтому я вижу в них преемников нашего поколения.

Михаил Шатров родился 3 апреля 1932 года в Москве. В 1937 году арестовали его отца. О том, что отец был расстрелян, близкие узнали только после его реабилитации в 1956 году. В 1949 году арестовали мать (она была амнистирована в 1954 году). В 1951 году Михаил окончил школу с серебряной медалью и поступил в Горный институт. Первые литературные произведения Шатрова были опубликованы в 1952 году на Алтае, где он проходил практику и работал бурильщиком. В 1954 году написана первая пьеса – «Чистые руки». Молодежной проблеме также посвящены пьесы «Место в жизни», «Современные ребята» и «Лошадь Пржевальского» («Моя любовь на третьем курсе»). Но основной темой его драматургии и сценариев к фильмам становятся разоблачение культа личности Сталина и возможность восстановления «ленинских норм партийной жизни». Первая пьеса, посвященная этой тематике, – «Именем революции» была поставлена в МТЮЗе. Знакомство с кинорежиссером Михаилом Роммом вызвало желание создать в кино и театре образ Ленина, лишенный хрестоматийного глянца (документальная драма «Шестое июля» и снятый по ней фильм). Обвинения в искажении исторической правды, подтасовке документов, ревизионизме привели к тому, что драматург на долгие годы отошел от историко-революционной тематики. Только в конце 70-х он вновь к ней возвращается: «Синие кони на красной траве» («Революционный этюд»), «Так победим!», «Диктатура совести», «Дальше...дальше...дальше!». Последняя пьеса драматурга – «Может быть» (1993) – создана специально для знаменитой английской актрисы Ванессы Редгрейв. С 1994 года он президент и председатель совета директоров ЗАО «Москва – Красные Холмы». Шатров награжден орденами Трудового Красного Знамени и Дружбы народов.