Песня лысого странника

Режиссер Жагарс предложил им и публике решение, в котором, с одной стороны, воплощается характерное для «Тангейзера» сочетание реальности и фантастики, а с другой – осмысляется факт творческой биографии, когда композитор безуспешно пытался внедрить в репертуар Парижской оперы своего «Тангейзера». Идя на поводу у дирекции, требующей угодить вкусам оперных завсегдатаев, Вагнер дописал в первый акт две пантомимные сцены, но это не помогло, и «Тангейзер» во Франции успеха не имел.

Московский спектакль, состоящий из двух музыкальных редакций оперы, парижской и дрезденской (где в 1845 году была премьера), демонстрирует сначала вольные нравы Парижа на французском языке, а затем суровую мораль Германии – на немецком. В Париже, в дорогом борделе, живет языческая богиня любви Венера (Лариса Андреева), у которой семь лет гостит замученный сексом немецкий миннезингер Тангейзер. Это феминистический мир, где женщина с помощью гедонизма управляет мужчиной, и полураздетая куртизанка владычествует над полуголой толпой, наглядно погрязшей в похоти (хореография Раду Поклитару). С трудом вырвавшись из очаровательных, но надоевших пут, герой (он лыс, нервозен и одет во вневременной белый плащ до пят) возвращается на родину к патриархальным ценностям, намереваясь раскаяться и обратиться к вере.

Декорации и костюмы в спектакле не исторически средневековые: парижский угар развернут в тропической оранжерее, а немецкая умозрительность воплощена в громадной библиотеке, шкафы которой до верха занимают заднюю стену. По книжному залу разгуливают мужчины в скучных сюртуках и женщины в платьях с кринолинами, как во времена Вагнера. Тангейзеру нелегко, когда книжная ученость противостоит полнокровию жизни. Рецидивы прошлого настигают его на состязании певцов в замке Вартбург: герой, в отличие от педантичных коллег по ремеслу, с жаром воспевает чувственную любовь. Духовными усилиями любящей его добродетельной Елизаветы (Наталья Мурадымова) Тангейзер осознает свой грех. Однако новоявленный пилигрим, ушедший в Рим за прощением грехов, его от жестокого папы римского не получает, чуть было не вернувшись – от разочарования – к Венере. Но небеса оказываются добрей человека: они посылают на землю зримое свидетельство милосердия. О прощении грешника, явленном с помощью внезапно расцветшего папского посоха, вдохновенно поет хор, вышедший на сцену с зелеными ветвями в руках. Миннезингер от потрясения умирает. Елизавета в белом, еще при жизни ослепшая, судя по ее шатающейся походке, от слез во время молитв за Тангейзера, тоже скончалась, но посмертно проходит по сцене, как недостижимый идеал, отдавший жизнь за любимого человека.

По мнению режиссера, Вагнер провоцирует оперных артистов на картинные страсти и ненатуральные позы, на притворство и вранье на сцене. Этого надо избегать; игра, близкая к драме, – вот требование постановщика. Но в погоне за сдержанным реализмом Жагарс утратил постановочную упругость: действие подчас становится монотонным. Лишь в состязании певцов просматривается двойной смысл: кроме сюжетного соревнования, возникает негласное состязание исполнителей Музыкального театра. Его, по мнению автора этих строк, выиграл баритон Антон Зараев, спевший за миннезингера Вольфрама фон Эшенбаха. Он же отменно справился в последнем акте со знаменитой арией о вечерней звезде.

Исполнитель главной партии Валерий Микицкий, как рассказали на пресс-конференции, до «Тангейзера» не знал ни слова по-немецки, а теперь, по мнению Жагарса, он может свободно играть с языком. Это справедливо, тем более что певцы три месяца занимались с коучами (педагогами по произношению немецкого языка), а также учились подавать звук по-вагнеровски прямо и четко, без скольжения голоса и традиционного легато. Тем не менее выразительность вокала периодически тонула в дебрях акцентированных согласных, а звук из глубины сцены не всегда хорошо доходил до публики. Не очень помог и французский дирижер Фабрис Боллон, хорошо укротивший оркестр и отказавшийся от традиции представлять Вагнера как нечто громоподобное, громоздкое и тяжелое, громыхающее медью и заглушающее певцов. И все же недостатки воплощения не могут заслонить хорошей идеи – поискать подходы к российскому Вагнеру. Посетителям байротского Вагнерского фестиваля мы не рискнем пока рекомендовать спектакль Музыкального театра как повод для обязательного посещения России. Но дорогу, как известно, осилит идущий.