Шепоты и крики

Два крыла «Нового Манежа» условно показывают «мир» и «войну». С одной стороны колышутся марлевые занавесы, которые создают образ лазарета, с другой – красные щиты, похожие на отблески взрывов. Нужно отдать должное архитекторам Евгению и Кириллу Ассам, которые нашли столь эффектные и мощные решения пространства, каких не встретишь на наших исторических выставках. Например, пол «военного зала» покрыт вздыбленной жестью – под ногами посетителей железо начинает грохотать, напоминая звуки канонады.

И вот тут, собственно, главная фишка проекта. Это не просто выставка о войне (факты и герои сражений), это попытка показать духовную жизнь во время войны. Патриотические порывы, поэтическое вдохновение, акты благотворительности, отчаяние поражения... Не случайно главными героями становятся не солдаты, а художники. Здесь уже не окопная проза, а сплошная поэзия.

Поэтическим флером овеяна фигура Николая II и цесаревича. Их белые мундиры и светлые лики (особенно в ливадийских фотоальбомах) отлично подходят для образа иконописного праведника, идущего на мировую битву. Рядом с ними графические листы «Мистические образы войны» Натальи Гончаровой, которые уже не выглядят такими устрашающими – военный апокалипсис подан через христианские символы. Всех этих возбужденных архангелов (особенно на полотне Васнецова) и царедворцев венчает выдержка из письма великого князя Николая Михайловича: «Война с немцами популярна, и это одна из причин восторженных чувств не только общества, но и народа» (август, 1914 год). Среди белизны занавесок и возвышенных донесений с фронта чувствуешь себя Николаем Гумилевым в царскосельском лазарете, который пишет милое послание на день рождения княжне Анастасии: «Забыв о том, что накануне / Мы были в яростных боях, / Мы праздник пятого июня / В своих отпразднуем сердцах».

Что касается яростных боев, они тоже нашли поэтическое преображение. В абстракциях и кубистических картинах, по заверению кураторов, формы «распадались под напором кровавых событий». Взять, например, «Восход» британца Пола Нэша (1918 год). На первый взгляд – мистический пейзаж с обрубками стволов и белым солнцем. На самом деле – последствие газовой атаки, выкосившей не только людей, но и все живое, включая траву и листву. К слову сказать, Англия активно отправляла на фронт лучших художников, которые не стеснялись показывать мрак и безысходность фронтовых картин. Большим достижением организаторов выставки стало прибытие из Лондона таких вещей Нэша, Ричарда и Карлайна. Как и шедеврального холста итальянца Джино Северини «Санитарный поезд» (1913 год) из Амстердама – кубистическое полотно написано во Франции под впечатлением от бесконечных составов с ранеными, шедшими мимо дома художника.

Квинтэссенцией всего того, что показано в военно-полевом разделе, становится перекличка двух образов. Кузьма Петров-Водкин пишет в 1916-м монументальную картину «На линии огня» с русским офицером, получившим смертельное ранение в грудь. И тут же рядом лежит «Сувенир с фронта» (именно так и называется этот экспонат). Фотокарточка, принадлежавшая немецкому офицеру, погибшему в штыковой атаке. Фотография с офицерскими соратниками, соответственно, проткнута штыком и залита кровью.

От этой выставки остается очень странное послевкусие. Не то чтобы ее устроители оправдывали войну. Но Первая мировая здесь явно предстает в романтическом измерении. Подобный подход вряд ли был бы возможен для Отечественной войны. Вторая мировая перешла тот рубеж, за которым уже невозможна лирика. Здесь же война дана почти интимно, на ней еще не победило железо и просвечивают человеческие эмоции. Насколько оправданны все арт-затеи по отношению к трагедии стран и народов – другая проблема. Но после этой выставки Первая мировая точно останется в памяти, а не только в виде обязательной разнарядки к столетнему юбилею.