Соединили всё

Коллизия, о которой идет речь в фильме, – попытка объединить страну под властью одного правителя – в российской историографии чаще всего рассматривалась однозначно: объединитель – прогрессивный исторический деятель, а сопротивляющиеся ему удельные князья или феодалы – в лучшем случае реакционеры, а в худшем – предатели и агенты иностранных держав. Между тем автор «Троецарствия» и создатели фильма стоят на стороне непокорных властителей и считают, что доблесть заключается в непокорности завоевателю независимо от того, какими мотивами он руководствуется и на каком языке говорит.

Сражение у Красной скалы сложилось из двух – водного и сухопутного. Воспроизводя его, Ву постарался уделить внимание всем составляющим военного искусства – стратегии, тактическим маневрам, уловкам и физическому взаимодействию сторон. Но запросы потенциальной аудитории, преимущественно молодежной, взяли свое, и значительная часть экранного времени отдана динамическому зрелищу – столкновениям боевых кораблей, конников и пеших, тучам стрел, движущимся стенам из щитов и, разумеется, огненной стихии, призванной воздействовать на первобытные инстинкты кинотеатральных толп. Мастерски поставленное Кори Юэнем, но бесконечное и традиционное «мочилово» более или менее быстро надоедает взрослым зрителям, но режиссер о них не забывает, время от времени тормозя «экшн» и разворачивая сцены, в которых персонажи совершают умственные операции, каждая из которых наносит противнику в тысячи раз более сильный ущерб. Остроумна идея «черепахи», когда масса пехотинцев со щитами распадается на лабиринт отдельных закрытых сверху (от стрел) и с боков (от мечей и копий) «клумб», разбивающих конную «лаву» на замедленные ручейки, в противостоянии которым пехота имеет явное преимущество. Короче говоря, интеллектуальная партитура битвы прописана вполне четко. Поскольку на «Битву у Красной скалы» необходимо было завлечь и женскую половину человечества, не обошлось и без романтической истории, из-за которой «Троецарствие» называют китайской «Илиадой».

Продвижение национальной мифологии за пределы своей родины – естественная задача для режиссера из любого уголка земли. Не у всех имеются столь глобальные амбиции, но если они есть, ничего плохого в этом нет. Плохо, когда к этому начинают примешиваться так называемые государственные интересы. Вмешательство государства в творческое дело практически неизбежно приводит к тому, что вместо художественного произведения появляется пропагандистский продукт, примитивно-тенденциозный по определению. Не имея спроса ни в своей стране, ни за рубежом, он позволяет своим изготовителям нажиться на процессе производства, а после его завершения протрубить о большой победе отечественного кино. В этой связи уместно еще раз напомнить, что «Битва у Красной скалы», хотя в ее финансировании принимала участие китайская полугосударственная корпорация, вовсе не льет воду на мельницу официальной идеологии, согласно которой Китай, кровь из носу, должен быть единым. Больше того, если бы эта картина могла быть произведена во времена Мао, ей грозила бы участь третьей серии «Ивана Грозного», вызвавшей негодование Сталина своей антидиктаторской направленностью.