Японские мичурины

«Спагетти-вестерн» (другое название «евро-вестерн») был создан в 60-е годы ХХ века итальянцами, которых сегодня можно объявить пионерами кинопостмодернизма – главным образом Серджо Леоне («Хороший, плохой, злой», «Однажды на Диком Западе», «За пригоршню долларов») и Серджо Корбуччи («Профессиональный стрелок», «Белый, желтый, черный», «Бойня в Гранд-каньоне»). Откровенно подражая классикам Голливуда, но при этом слегка пародируя их героев, сюжетные схемы и режиссерские приемы, они действительно сотворили особый жанр – не без помощи великого Акиры Куросавы, который под воздействием картин Джона Форда десятилетием раньше открыл так называемый самурайский вестерн («Семь самураев», «Телохранитель»). Иначе говоря, Куросава посмотрел на самурайский мир через призму вестерна, а Леоне и Корбуччи взглянули на мир ковбоев-ганфайтеров под углом стилизации.

Миике попытался сделать следующий шаг – свести японские вестерны с европейскими, чтобы получить эстетически приемлемый результат. Сказать, что ему это удалось, означало бы погрешить против истины, но сама по себе попытка небезынтересна. В конце концов, отрицательный опыт – тоже опыт.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что генетического скрещивания, которое удалось Куросаве и Леоне, Миике не произвел. То, что он сделал, можно назвать в лучшем случае прививкой, в худшем – смешиванием частей двух разных организмов в одном флаконе.

Сами по себе многофактурные смеси – не новость, но их создатели обычно стараются, чтобы они выглядели как нечто целостное. Писатель Владимир Сорокин, к примеру, смешивает русское с китайским («Голубое сало») или старорусское с новорусским («День опричника»). Но при этом создает органичный мир, который может интерпретироваться либо как мир будущего, либо как мир воображаемый. В отличие от них, в сукияки-вестерне Миике мира нет. Ни эклектического, ни фантастического прошлого – никакого. Есть декорация или даже намалеванный задник, в котором или на фоне которого актеры разыгрывают некое представление. Может, жители Страны восходящего солнца и готовы принимать такого рода театр за кино, но европейцы и американцы – едва ли.

В результате с персонажами сукияки-вестерна невозможен контакт. Герои американских вестернов вызывали эмоциональное отношение, герои спагетти-вестернов Леоне – эстетическое отношение. Герои Миике, за исключением, может быть, персонажа Тарантино, который смотрится как гастролер с другой планеты и потому комичен, – не вызывают ничего, поскольку в них нет ни пафоса борьбы за справедливость, ни художественной законченности. Из хорошего вестерна всегда можно вынести несколько крылатых выражений и памятных сцен, не говоря уже о долгом послевкусии. Из сукияки-вестерна «Джанго» цитировать нечего, хотя есть одна интересная сцена, та, где самурай-ученик хлопает ладонями, пытаясь поймать обрушивающееся на него лезвие меча – но хлопает после того, как меч разрубил ему череп. Это – нечто вроде «отарантиненного» эпизода из «Семи самураев» или «Великолепной семерки», и если бы из подобных эпизодов состояла вся картина, то можно было бы говорить о рождении жанра.