Кинорежиссер Сергей Мирошниченко:

– Сергей Валентинович, вы много снимали Солженицына. Но, наверное, как и все, открывали эту личность постепенно?

– Предыстория нашего знакомства была такой. В 1979 году во ВГИКе одна из замечательных педагогов дала нам с приятелем книгу «Архипелаг ГУЛАГ»… До этого я читал «Один день Ивана Денисовича» и «Раковый корпус», отпечатанный на машинке. И вдруг «Архипелаг ГУЛАГ», который был в нашем распоряжении всего одну ночь. Поначалу мы растерялись даже: прочитать ведь не успеешь, а книга очень ценная… Поэтому пришла мысль, что ее надо переснять на фото. И всю ночь мы фотографировали страницу за страницей. А потом, когда снимки были напечатаны и переплетены, получилась книга толщиной в полметра. Несмотря на объем, ее жадно читали не только мы, но и друзья.

– А потом ведь состоялась ваша встреча в Америке?

– Не совсем так. В 1980-е годы мы, документалисты, были приглашены в США – показывали свои картины в различных университетах, в том числе и в Вермонте. Там я осторожно сказал, что хотел бы посмотреть, где живет Солженицын. Мое желание было воспринято довольно странно, поскольку в то время еще мало кто ездил к Солженицыну. Видимо, сопровождающие нас лица не хотели лишних проблем, ведь Александр Исаевич много критиковал Горбачева и перестройку. Но все же я побывал в Кавендише – местечке, где жил Александр Исаевич, и познакомился там с хозяином книжного магазина, библиографом, который был связан с Солженицыным, доставал для него книги. Правда, там же оказалось, что писатель принять нас не может: много работы.

– И вы повернули назад?

– Нет, наоборот. В то время много рассказывали, что свой дом в Америке Солженицын окружил колючей проволокой и вышками, оградил себя от внешнего мира и посадил в лагерь. Когда мы по лесной дороге подъехали к дому, оказалось, что все это выдумки. Ничего необычного в облике дома не было. Никаких колючих проволок, никаких прожекторов. Разве что ворота стояли далековато от дома, чтобы хозяин мог видеть, кто приехал. Но рваться туда я не стал. Там рядом была горная речка, спустился на берег, достал бутылочку, привезенную из России, и выпил с приятелем по рюмке водки за здоровье Солженицына. А библиографу я оставил свои фильмы, которые он позже передал писателю.

– И все-таки как вы познакомились с Александром Исаевичем?

– Несколько лет спустя мне потребовалась информация по делам заключенных, и я обратился от своего имени в Фонд Солженицына. И вдруг рано утром, когда я перед работой принимал душ, раздался телефонный звонок. Жена говорит: «Тебе звонит Солженицын». Я подумал, что она шутит, но взял трубку, услышал голос Александра Исаевича и… замер. Так мы познакомились. А потом это переросло в более тесные отношения: в последние лет десять я не раз снимал его жизнь на пленку.

– Считается, что у него были непростые отношения с режиссерами: например, многим он отказывал в съемках…

– Наверное, отказывал в силу разных причин (все-таки, с утра до вечера был погружен в работу), но, во всяком случае, он был человеком, который выбирал честных людей. В свое время пригласил Александра Николаевича Сокурова. И тот снял замечательную ленту, которая теперь имеет огромную историческую ценность. Там много размышлений и о литературе, и о жизни, и об истории… Я тоже старался снять Солженицына максимально многогранно. Но приходить к нему с пустыми разговорами считал преступлением. Хотя были такие люди, которые задавали самые банальные вопросы, и Александр Исаевич отвечал, потому что был очень добрым человеком. Я же считал своим долгом прийти с какими-то решениями, со своими мыслями… И еще был один важный момент. Целый ряд режиссеров, когда снимали Солженицына, тоже присутствовали в кадре. Я думаю, что это неправильно, даже если считаешь себя очень талантливым и удивительным человеком. В будущем эта пленка станет хроникой, и твое присутствие на ней вовсе не обязательно. Кстати, Солженицын хорошо разбирался в кино. У него были и замечательные сценарии, например, фильм по одному из них должен был снять Анджей Вайда. Но потом что-то не срослось, и режиссер отказался от съемок.

– Лауреат премии Солженицына Евгений Миронов рассказывал нашей газете о том, что у Александра Исаевича всегда было колоссально мало времени. В Америке их с супругой называли врагами обедов, потому что они считали – нельзя рассиживаться…

– Это очень хорошая черта, которая, к сожалению, слабо развита у русских людей.

– У вас в фильме «Жизнь не по лжи» тоже есть эпизод про время, где писатель показывает настольные часы в виде коробочки…

– Да, Александр Исаевич показывал эту коробочку всем, в том числе и президенту, подчеркивая, что время ограничено.

– Я знаю, он просил вас как кинорежиссера, чтобы картина не была упаднической…

– Потому что он настоящий мужчина. Ведь не каждый способен на то, чтобы в 54 года появился первый сын, а потом второй и третий. Для этого нужно быть мачо. Кроме того, завоевать такую красавицу, как Наталья Дмитриевна, тоже непросто. Она женщина удивительного характера, воли и ума. И конечно же, в кадре он хотел оставаться сильным, победителем. Он привык побеждать. А как – все прекрасно знают…

– В ваших картинах Солженицын довольно смело говорит о нынешней жизни, но множество ценных мыслей, мне кажется, прозвучали словно в пустоту, хотя в них содержатся ответы на многие важные вопросы…

– Да, Александр Исаевич много рассуждал, например, об олигархах. И сейчас, в период кризиса, не мешало бы снова услышать его размышления. По-моему, и само слово «олигарх» вошло в обиход именно с его подачи. Впервые он употребил его в статье «Как нам обустроить Россию». Слово-то, конечно, давнишнее, но только после Солженицына так стали называть власть имущих бизнесменов, тех, кто обладает огромными состояниями… Он вообще удивительный словотворец – писатель, который вводил в оборот новые понятия. А сколько открытий он сделал по поводу революции 1917 года в России?!

– Если не ошибаюсь, больше полувека он собирал этот материал…

– Да, и в Вермонте продолжал систематизировать его. Я, кстати, приезжал туда, когда Александр Исаевич жил уже в Москве. Вместе с его сыном Степаном мы ходили по дому. Я видел библиотеку. Я был в домике, где работал писатель, и даже переночевал там. Перед съемками мне важно было почувствовать атмосферу. Кстати, там была настоящая лаборатория, в которой Солженицын работал над таким огромным трудом, как «Красное колесо». Я внимательно прочитал это произведение и считаю, что оно недооценено обществом. Вообще мы нетрудолюбивы, и прочитать большое произведение для нас теперь уже огромный труд. Даже «Войну и мир» не могут читать. «Идиот» Достоевского и «Дон Кихот» Сервантеса читают с трудом… Но все, кто хотел бы знать, что такое Февральская революция и где истоки наших бед, им я рекомендую «Красное колесо». Сейчас это особенно актуально, потому что наше общество постоянно шатается от олигархии к революции. Знаете, у нас такие качания маятника, которые четко зафиксировал Солженицын. А сейчас очень много предпосылок для потрясений в обществе. И особенно внимательно надо смотреть за тем, чтобы эти потрясения не произошли. Ведь когда забываешь о таких великих ценностях, как любовь, дружба, искренность, честность, и живешь только ради золотого тельца, то твоя жизнь становится бессмысленной… Солженицына, к сожалению, больше нет. Его живое слово не звучит. Оно не будет звучать и по каждому поводу, хотя в его произведениях есть ответы на многие, многие вопросы. Но к ним обращается не так много людей, как хотелось бы. Ведь нам нужно все разжевать, как в детском саду, чтобы все время кто-то говорил: «Этого делать нельзя». Или: «Сюда не ходи». Мы никак не можем повзрослеть и стать умнее.

– Кстати, еще не опубликованы дневники Солженицына, в которых содержатся ценнейшие мысли о современной России…

– Я думаю, что его дневники – это богатое наследие для нашего общества. Хорошо бы обнародовать те части, которые можно…

– В прошлом году после смерти Александра Исаевича вы принимали участие в передаче на «Эхе Москвы». Мне запомнилась реплика радиослушателя, который позвонил в студию и сказал: «А что, собственно, Солженицын сделал для России?» Таких людей очень много, и никакими фильмами не объяснить, кого в прошлом году потеряла наша страна...

– Я отвечу издалека. Александр Исаевич для меня и для людей всего мира зафиксировал одну важнейшую вещь. Если общество развивается в такой тоталитарной форме, в какой развивалось у нас, – это приводит к геноциду собственного народа. В любом случае там, где будут появляться черты тоталитарного общества, там всегда в противовес будет возвышаться слово Солженицына, нравится это кому-то в России или не нравится. Всегда будут перечитывать его «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное колесо», «Один день Ивана Денисовича», чтобы найти истоки нашей болезни. А эту болезнь Александр Исаевич блестяще изучил и обнажил как художник. Я думаю, вот в этом его главная заслуга. Кроме того, он показал, что человек и народ способны бороться с огромной тоталитарной системой. Нельзя стоять на коленях. На коленях стоят рабы. И, по убеждению Солженицына, даже в тяжелых тоталитарных условиях можно быть социально активным, чтобы не превратиться в раба. А еще он верил в Бога и очень торопился завершить хотя бы часть своих трудов.

Справка «НИ»