Актер Максим Матвеев

– Максим, недавно вы получили «Звезду Театрала» за проект «Доктор Клоун». Причем «больничной клоунадой» вы занимаетесь уже давно. А откуда появилась эта идея, как вы к ней пришли?

– Я всегда думал: если моя актерская профессия может приносить пользу людям, возвышать их над обыденностью, то просто сам бог велел этим заниматься. А родилась эта деятельность спонтанно, как и многие благотворительные инициативы в России. Мы случайно попали в больничное отделение. Однажды позвонили моему мастеру и спросили, не могут ли его студенты что-нибудь подготовить для детей. Собралась инициативная группа, в которую входили я, Яна Сексте (моя первая супруга), и как-то понеслось… Нас попросили прийти к маленькой девочке, которая лежит в больнице с трахеостомой, буквально лицом к стенке, не встает, не реагирует на родителей. И мы, не имея ни малейшего опыта «клоунирования», пошли в магазин, купили первые попавшиеся костюмы, придумали сценарий, нацепили носы и пришли к этой девочке. Через 40 минут она водила нас по всему отделению и помогала нам посвящать остальных детей в клоуны. С тех пор мы стали делать такие визиты регулярно. Потом мы узнали, что в Москве есть и другие люди, которые практикуют подобные «выходы», мы объединились, и родилась организация «Доктор Клоун», впоследствии – фонд.

– Максим, а с кем сложнее работать: с искушенным требовательным театральным зрителем или все же с детишками в больницах?

– Мне сложно оценить, потому что на актерство в больницах я уже смотрю изнутри. В театр зритель приходит подготовленный, он понимает, куда идет, он примерно понимает правила игры, он будет следить за представлением, между ним и артистом так или иначе будет некая четвертая стена… А теперь представим ребенка. Он находится в абсолютно несвойственных для себя обстоятельствах, экстремальных, в которых он не знает, чего ждать от окружающих его людей, даже от родителей. Как говорят психологи, ребенок в этот момент «теряет свою власть». Он привык взаимодействовать с окружающим его пространством, а в больнице он теряет эту способность, потому что здесь ему начинают навязывать другие правила, связанные с его болезнью. Вот к такому ребенку должен прийти Доктор Клоун. Он должен учитывать эмоциональный фон ребенка, который в больнице может меняться под воздействием лекарств. Это может быть предоперационное состояние или послеоперационное состояние. Это может быть даже состояние конфликта с соседями по палате и так далее… Поэтому, конечно, поход к ребенку более ответственен.

– Неподготовленному человеку, конечно, тяжело, потому что когда видишь этих ребят, видишь эти глаза… Они веселятся, но мы ведь понимаем, в каком они положении. Как вернуться в свое прежнее состояние, когда выходишь из клиники? Как после этого выйти на сцену, к зрителю?

– Просто деятельность Доктора Клоуна вошла в некое безусловное пространство. Я уже могу утром прийти к детям, а вечером сыграть спектакль. В этой работе самое сложное – первый год, потому что происходит эмоциональное подключение к детям. Ты начинаешь строить дружеские взаимоотношения, что не очень правильно. Случаются моменты отторжения профессии, но ведь с нами работают психологи, которые помогают этот момент преодолеть.

– А если говорить о тех ребятах, которые безнадежны, и вы это знаете. Как вы себя ведете?

– Одно из правил посещения больницы Доктором Клоуном – это так называемая трансмиссия, то есть разведка. Доктор Клоун обязан без грима, без костюма прийти в отделение и пообщаться с главной медсестрой, понять, что его ждет в этом отделении, узнать, у кого что случилось, кого ждет операция, кто может и кто не может вставать… И после этого он гримируется, продумывает свой выход – и в омут с головой.

– Где вы берете силы на улыбку?

– От детей и заряжаемся. Они ведь такие же дети, как и все остальные, просто попавшие в не самую простую ситуацию. Они лежат в больнице и хотят продолжать быть детьми, вот и все.

– Максим, а как вы думаете, где можно найти Доктора Клоуна для нашей страны? У нас ведь она не улыбается. Как только войдешь в «Шереметьево» – сразу понимаешь по мрачным лицам, что ты на родине.

– Мне кажется, что отсутствие улыбок на улице имеет под собой совокупность разных причин. Это уровень жизни, навязанный нам властью свыше. Это забытая способность радоваться моменту. У Бродского есть замечательные слова: «Тогда, когда любовей с нами нет, тогда, когда от холода горбат, достань из чемодана пистолет, достань – и заложи его в ломбард, купи на эти деньги патефон и где-нибудь на свете потанцуй…» У Бродского надо спрашивать рецепта…