Благопристойный холод

Первый и главный из них – возможность/невозможность поисков другой, параллельной реальности, в которой по-прежнему есть счастье. Эти смыслы пытается открыть героине Бекки (Николь Кидман) странноватый тинейджер, ставший восемь месяцев назад виновником смерти ее малыша. Парень чуть аутичный, со своей неведомой внутренней жизнью, оттого параллельные миры – его конек.

Как известно, каждая несчастная семья несчастлива по-своему, и рецепта бегства от несчастья все равно нет. Есть лишь доступные средства сохранить внешние признаки жизни. Этим, собственно, и занимается Бекки со своим мужем Хауи (Аарон Экхарт). Бекки с головой уходит в хозяйство – то торчит у плиты, то копошится над клумбой с ювелирной вязью цветочков. Муж пропадает на работе, играет в сквош и покуривает травку. Этот призрачный и пустой мир может разрушиться в полсекунды – вот, например, соседка, зайдя в гости к Бекки, случайно затаптывает только что посаженный цветочек. И оказывается, что внешнее спокойствие стоит на шаткой пирамиде, в основании которой – только желание сохранить приличия. Ничего больше.

Каждую минуту ждешь, что сейчас сюжет получит какое-то развитие. Каждый поворот многообещающ, но все вместе они лишь лепятся большим комом, не придавая ускорения сюжету. Действие словно растекается по горизонтали, но упорно отказывается пойти вглубь, словно боясь той самой неизвестной реальности, в которую ведет кроличья нора. Вот героиня узнает, что ее безбашенная сестра беременна, да еще от чернокожего. Радоваться? Печалиться? Ревновать? У героини не получается ни одной из этих эмоций. Вокруг нее – лишь пустое пространство, освоить которое недостает ни сил, ни желания.

Фирменный продукт Кидман – игра в минимализм. Этот прием демонстрирует женщину хрупкого телосложения с нехрупким характером, которая дает нам понять: перед вами – верхушка айсберга, все главное я спрятала. Эти борения всегда приносили Кидман успех («Часы», «Догвилль», «С широко закрытыми глазами») и определяли истинное содержание ее ролей. Она из тех актрис, для которых малейший намек на экшн противопоказан и губителен, он у нее просто не получается и вызывает суровое разочарование и критики, и зрителей.

Правда, порой кажется, что Кидман заигралась в свои минималистские игры. Иногда хочется не намека на страдания, а самих страданий. Обычно это бывает в тех случаях, когда драматургия и режиссура сами по себе слишком однозначны, чтобы позволить главной героине играть в фасад и намеки. Случай с «Кроличьей норой» – тот самый случай. Актерам – как Кидман, так и ее партнеру Экхарту – явно не хватает ни драматургии, ни режиссуры, чтобы за внешне «благопристойной» игрой можно было различить ураганные эмоции.

От этого возникает чувство холодной отстраненности. Вроде все неплохо, все правильно – а холодно. Словно каждый шаг, каждый жест, каждое проявление эмоции тщательно выверяется, прикидываются все «за» и «против», а потом уже преподносятся зрителю в фирменно запакованном виде.

Впрочем, похоже, что для Американский киноакадемии это не преграда – «Кроличья нора» принесла Николь Кидман номинацию на «Оскар» за лучшую женскую роль.