Капризы погоды

Вивальди в своих «Временах года» так наглядно нарисовал с помощью музыки разные сезоны, что звуки вызывают зрительные впечатления. Буквально на слух представляешь себе то весеннее пробуждение природы, то июльскую грозу, то сбор урожая осенью. Так было до тех пор, пока за музыку Вивальди не взялся хореограф Анжелен Прельжокаж. Родившийся во Франции в семье албанских эмигрантов, хореограф больше всего на свете любит эпатировать публику, придумывая неожиданные, порой парадоксальные спектакли. В его «Ромео и Джульетте» Ромео продирался к возлюбленной через заграждение из колючей проволоки, а балкон Джульетты охраняли живые овчарки. В «Весне священной» танцовщицы на сцене снимали трусики. Прельжокаж может поставить спектакль на любой сюжет. Среди его постановок есть даже «Благовещение». Несколько лет назад показ этой постановки в Москве вызвал протесты религиозных организаций.

Взявшись за «Времена года», Прельжокаж решительно изгнал из своего балета все «метеорологические» и бытовые ассоциации. И пригласил для оформления спектакля известного дизайнера Фабриса Ибера. Дизайнер, попавший в Книгу рекордов Гиннесса как автор самой большой в мире инсталляции, прославился своими арт-объектами под названием POF (с французского – «прототипы предметов в действии»). Абстрактные летающие шарики, которые иногда похожи на бесформенную тучку, на интернет-сайте художника летают и носятся друг за другом. Щелкнув мышью по какому-нибудь POF, можно увидеть фрагмент видео или мультика.

Во «Временах года» над головами танцоров такой POF висел на длинных нитях. Ибер добавил к шарикам изображения солнышка и тучки, будто нарисованные детской рукой, красную шубку Деда Мороза, пакет с какими-то непонятными предметами, огромные гроздья винограда и бус. По ходу действия подсвеченная прожекторами инсталляция движется и поворачивается, меняя свое расположение в пространстве. Время от времени с неба что-нибудь сваливается. А двенадцать танцовщиков, одетых в разноцветные трусики и маечки, рассказывают об истории танца и чувствах людей. Весенняя музыка заставляет их вспомнить о рождении и метаморфозах балетного арабеска. Потом с неба падают черные туфельки. Одна из танцовщиц находит их, надевает и исполняет номер, напоминающий о немецких кабаре начала ХХ века. Вслед за ней веселая команда девушек и парней движется, подражая советским спортсменам на первомайских парадах из старых фильмов. На сцене возникают фрагменты гавайских или полинезийских танцев. Бродят загадочные существа, похожие на инопланетян или сказочных чудищ: пухлый коротышка в серебристом костюме, существо, похожее на робота, еще одно, затянутое в клочковатый меховой костюм, и компания зелененьких гомункулов, будто только что вылезших из летающей тарелки. Все эти существа то вступают в контакт с людьми, то танцуют независимо от них. Танцовщики порой начинают разговаривать друг с другом, и парень даже поздравляет девушку с днем рождения.

В спектакле немало и других эффектных придумок: танцор выходит в белой маске, надетой на лицо, а к ее носу приклеен нос другой маски. В нее периодически просовывает голову кто-нибудь из танцовщиков. Но отдельные фрагменты почти не связаны друг с другом, как бусины разорванного ожерелья. Музыку Вивальди прерывают паузы. И глядя на сцену, кажется, будто фонограмму для спектакля сочинил не Вивальди, а постмодернист Майкл Найман, придумавший саундтрек для одного из фильмов Гринуэя.