Приключения гулливеров

Точно так же выглядел бы совместный американско-российский конкурс, в котором одна сторона выставила бы «Титаника» с миллиардными сборами, а другая – даже не «Статского советника» с семью миллионами, а «Побег», собравший в три раза меньше.

Годовой объем украинского кинорынка в 2005 году составит, по самым оптимистичным прогнозам, $20 млн., причем касса самых крутых голливудских блокбастеров не дотягивает до миллиона, а общие сборы украинского кино не видны даже вооруженным глазом заведующего отделом кинопроката министерства культуры и туризма Украины. Собственно, разница видна и в том, что аналогичный российский орган называется агентством по культуре и кинематографии. В этом сопоставлении российский кинорынок с его ожидаемыми $350 млн. представляет собой среднее геометрическое между американским и украинским.

Другое дело, что оба наших рынка легко конвертируемы (украинцы знают русский, а русские после часа общения начинают понимать украинский) и находятся в состоянии динамичного роста. Достаточно вспомнить, что всего пять лет назад российские зрители оставляли в кинотеатрах втрое меньше денег, чем оставят украинские в этом году. Хотя насчет языка придется сделать оговорку – на брифинге по случаю открытия фестиваля чуть не произошел дипломатический инцидент. Замминистра культуры и туризма Украины Владислав Корниенко, отвечая на вопрос российской журналистки, так щеголевато заговорил на «мове», что россияне на второй фразе отключились, а на сотой возроптали из-за отсутствия перевода и попросили чиновника перейти на русский. Несмотря на то, что русский на Украине всем известен с пеленок, Корниенко гордо отказался и предложил английский, что вызвало в зале нездоровый смех. Спасла российско-украинские отношения руководительница пресс-центра фестиваля Ольга Вологодченко, вызвавшаяся перевести официальную речь.

Ввиду особенностей ялтинского рельефа и российско-украинских соотношений пеший переход небольшой, но бедной российской пресс-делегации из гостиницы «Ялта» по отрогам Поликуровского холма на открытый публичный показ украинских фильмов в центр города был не менее героическим и захватывающим, чем переход Суворова через Альпы. Но окупился ей в гораздо большей мере, чем России – итальянская кампания великого полководца.

Открытые просмотры шли под открытым небом и по расписанию должны были начинаться в 20.00. Заглянуть в солнечный календарь и выяснить, что в начале августа в Ялте в это время суток еще светло, никому из организаторов фестиваля в голову не пришло. Но им помогли местные киномеханики, еще час возившиеся с проекционной видеоаппаратурой с таким же завороженным видом, с которым Левша мог бы обращаться с микрочипом, и тем самым помогавшие немногочисленным терпеливым зрителям коротать время до наступления темноты. Зрительское терпение, однако, ничем не вознаграждалось, и если к девяти часам на стульях оставалась половина из пришедших к восьми, то к десяти не оставалось и одной шестой. Но на то, что для зрителя – смерть, у критиков обычно вырабатывается иммунитет, позволяющий с умеренным ущербом для здоровья смотреть те фильмы, которые, если перефразировать немецкое выражение насчет книг, «не позволяют себя смотреть», и даже получать от этого извращенное удовольствие, не говоря уже о пополнении кинобагажа.

Вероятно, существует закон, запрещающий организмам проскакивать определенные стадии развития. Хотя в информационном отношении Украина открыта едва ли не больше, чем Россия, а украинские режиссеры имеют возможность смотреть не меньшее количество современных фильмов, чем наши, украинское кино сейчас находится примерно на той же ступени развития, на какой находилось российское в эпоху так называемого «кооперативного кино» 1991–1994 гг. И это при том, что Россия тогда производила по две-три сотни полнометражных игровых картин в год, а ежегодно производимые сейчас Украиной однотипные ленты той же разновидности можно пересчитать по пальцам одной руки. Возник новый парадокс: штучный товар, не имеющий штучного качества.

Двойной парадокс в том, что российские режиссеры, оказываясь на Украине, снимают нечто такое, по сравнению с чем даже отечественный «отстой» нет-нет да покажется произведением искусства. Как, например, конкурсный «Татарский триптих» Александра Муратова по новеллам классика украинской литературы Михаила Коцюбинского, который, будучи переведен Муратовым на неловкий русский язык, потерял всю свою языковую выразительность и не приобрел кинематографическую. Характеры из новелл исчезли, остались лишь манекены в пейзанских одеяниях, которые в конце каждого рассказа к тому же лишаются речи – вместо их голосов звучит пафосно-фальшивый менторский закадровый текст. И невозможно даже поверить, что по прозе этого же писателя, низведенного экранизацией до уровня графомана, Параджанов снял гениальные «Тени забытых предков».

Столь же губительная метаморфоза произошла и с пьесой Ивана Франко, которую перенес на экран украинский режиссер Андрей Дончик в фильме «Украденное счастье». Солдат, которого считали погибшим, возвращается в родное село, обнаруживает, что его невеста вышла замуж за другого, с маниакальным упорством пытается ее вернуть и почти преуспевает, не учтя лишь одного – что в покорном по нраву муже, доведенном до последней черты, может проснуться зверь. Прекрасная, общепонятная основа для драматического зрелища. Можно представить, что сделал бы из нее тот же Параджанов или просто крепкий профессионал, но Дончик, увы, губит ее на корню, зачем-то перенеся действие в современную Украину, но не догадавшись соответственно изменить нравы персонажей и придать происходящему поэтическую форму.

С учетом этих откровенных неудач из украинских конкурсантов осталась слабая надежда лишь на «Сэконд хэнд» Ярослава Лупия – полуфантастическую историю о том, как молодой человек находит в кармане купленного пиджака приглашение на похороны, круто меняющее его жизнь.