«Ты меня никогда не забудешь»

Вознесенский – поэт юных, дерзких и смелых: «Мы родились не выживать, а спидометры выжимать». Увлечение стихами Вознесенского врывается в жизнь вместе с юностью. Он – поэт бескомпромиссных и необремененных. Ритм стихов Вознесенского становится ритмом твоего дыхания. Читая стихи поэта взахлеб и почти сразу запоминая их наизусть, однажды удивленно наталкиваешься на его биографию и узнаешь, что многие строки были написаны человеком уже немолодым.

Вознесенский всегда оставался бесстрашным экспериментатором. Таким он вошел в поэзию в начале 1960-х, таким там и остался уже навсегда. Каждое его стихотворение – это поступок и вызов. Подростка, в 14 лет осмелившегося отправить свои стихи Борису Пастернаку, позднее мэтр назвал единственным своим учеником. За «Мозаику», сборник стихов молодого поэта, вышедший в 1960 году во Владимире, был снят с работы редактор издательства. Второй сборник «Парабола» запрещен к переизданию и сразу же стал библиографической редкостью.

У Андрея Вознесенского было две музы – Поэзия и Архитектура. Слово для Вознесенского стало строительным материалом, из которого он возводил свои Антимиры. Спектакль по стихам из сборника Вознесенского «Антимиры» в 1965 году был поставлен в Театре на Таганке.

Вознесенского обвиняли в экстравагантности метафор, усложненной ритмической системе и ненужных звуковых эффектах. Многие считали его баловнем судьбы, упрекали в самолюбовании и легковесности. И несмотря на все упреки, его книги всегда с нетерпением ждали. Взяв в руки вновь вышедший томик, наскоро перелистывали в поисках непривычно построенных строф и восклицали: «Опять он что-то придумал!» И одновременно с этим из каждого двора неслось: «Плачет девочка в автомате», «Барабан был плох», «Вслед за мной на водных лыжах ты летишь», «Миллион, миллион алых роз». И вот уже 30 сезонов звучит со сцены «Ленкома»: «Ты меня никогда не забудешь…»

Андрей Вознесенский держался до последнего. Первый инсульт он перенес 4 года назад. Будучи очень больным, он не прекращал работать. Только говорил: «Меня мучают две вещи – приступы, когда теряешь голос, и почти постоянная боль. Поэту трудно без голоса».

И даже в эти последние годы из-под пера поэта выходили стихи, как и прежде, поражающие свежестью и темпераментом. «Спасибо Аксенову, он всех нас сделал героями эпической поэмы», – именно так отозвался Андрей Андреевич о последнем романе Аксенова «Таинственная страсть».

Вознесенского считали своим другом Сартр, Хайдеггер, Пикассо. Его стихи переводил на английский Роберт Кеннеди. Когда Вознесенскому выражали сожаления по поводу его самочувствия, он махал рукой: «Я-то что, вот раненый Пушкин держался до последнего, и Пастернак в последние месяцы! Я в относительном комфорте, меня не травят, слава Богу, отношения с царем выяснять не надо…»

Про свое творчество поэт говорил так: «Из всех своих периодов я больше люблю вторую половину семидесятых и, может быть, кое-что из поздних девяностых, а все остальное – чистый авангард, без заботы о том, что скажут».

Свой возраст Вознесенский никогда не воспринимал всерьез, он говорил, что уже в 70 перестал думать о том, сколько прожито и сколько осталось, ведь «человек – это не то, что сделали из него время, события люди, а то, что сделал из себя он сам».