Posted 1 марта 2010,, 21:00
Published 1 марта 2010,, 21:00
Modified 8 марта, 07:07
Updated 8 марта, 07:07
Министр культуры России Александр Авдеев:
– Александр Алексеевич, газеты вообще и «Новые Известия» в частности входят в круг вашего чтения?
– Я читаю вашу газету регулярно. Вы много пишете о культуре. Но мне кажется, что надо больше писать и о людях культуры. О социальном статусе и положении людей, поддерживающих культуру в регионах. Дело в том, что эта сфера очень пострадала в 1990-е годы и сейчас переживает кризис. Недофинансирование – это лишь самая явная из проблем. Но есть и другие. Например, неравномерный доступ к культуре жителей крупных городов и провинции. Целый ряд проблем связан и с качеством образования. Мало хороших управленцев. Еще хочется, чтобы газета писала о наших талантах, которые живут в провинции. Они нуждаются в поддержке, в том числе и вашей. У нас с культурой будет все хорошо, когда будет развито гражданское общество.
– О взаимосвязи культуры и гражданского общества вы говорили не раз. Об этом же говорит и президент. Но когда представители гражданского общества пытаются отстоять 31-ю главу Конституции – их регулярно разгоняют силовые структуры…
– Я говорю в данном случае о культуре, поскольку вы сами обозначили формат разговора… Гражданское общество – это не просто общество свободных граждан. Необходимо и уважение к закону. Законопослушание, наравне с гарантированными свободами – одна из главных основ гражданского общества. В этой системе действуют общественные фонды, которые финансируют культуру. В развитых гражданских обществах распределением денег на культурные проекты занимаются именно такие фонды…
– Довольно ярко гражданское общество проявило себя в случае с «Охта-центром», когда объединились деятели культуры и заявили, что такое строительство в Петербурге недопустимо…
– Это один из примеров, когда крупные, важные проекты и решения обсуждаются на уровне гражданского общества. И государство по итогам обсуждения не должно идти наперекор обществу.
– Если бы Министерство культуры не поддержало этих людей, им вряд ли удалось бы что-то отстоять…
– Мы их поддержали решительно.
– Многими ваша позиция была воспринята как достаточно смелая…
– Судьба Питера и его облик – это дело всей страны. У меня есть субъективное мнение и есть мнение министра. С моим субъективным мнением правительство Санкт-Петербурга не обязано считаться. Но как человек, возглавляющий министерство, я обязан следить за соблюдением законодательства в области культуры. Мы дали отрицательную оценку юридической чистоте решения, принятого правительством Санкт-Петербурга. При всем моем уважении к питерскому правительству.
– Когда вас назначили министром, вы произнесли на пресс-конференции довольно необычную фразу: мол, главная ваша задача – сделать культуру компонентом счастья людей. На ваш взгляд, при каких условиях это реально сделать? И что вам удалось уже сделать в этом направлении?
– Реализовать такую задачу невозможно ни за год и ни за два. Духовная часть, составляющая понятие счастья, будет доминировать тогда, когда в обществе утвердятся приоритеты культуры, творчества. Министерство культуры, как и Министерство образования, занимается самым главным – формированием мировоззрения и морально-этических ценностей человека. А все остальное – это среда: экономическая, транспортная, медицинская, информационная. Ведь культура в широком понимании – это и есть мировоззрение людей, их духовный уровень. Именно поэтому развитие культуры, творческого начала и духовности является главной в государственной деятельности.
– Утопическая получается задача…
– Почему? Она не утопическая. Это концепция и позиция ЮНЕСКО – международного сообщества, которое занимается развитием человека, личности, культуры…
– Как сделать культуру компонентом счастья, если кругом столько еще не решено?
– Две вещи надо выделить как главные на предстоящий период. Первое – поддержать творческое начало везде, где речь идет о культуре. Второе – повысить уровень жизни работников культуры – библиотек, музеев, театров, филармоний… В этом году на культуру планировалось выделить на 30% больше денег. Но из-за кризиса объем финансирования остался примерно на уровне прошлого года – 74 миллиарда рублей.
– То есть реально зарплаты не удалось повысить?
– Удалось там, где регионы и организации перешли на новую систему оплаты труда, кое-где удалось повысить даже на 18–20 %. Например, в театрах, которые перешли на автономную систему либо на систему отраслевую. Но в целом по стране этот переход пока не дал результатов из-за кризиса.
– Как сегодня работает система господдержки репертуарных театров? И что делать с театрами, которые государство поддерживает, а в них никто не ходит?
– Господдержка является основой для репертуарных театров. Без нее многие театры бы не выжили. Репертуарный театр необходимо сохранить, это главная театральная традиция России. Сегодня федеральные театры посещают больше зрителей, чем 4–5 лет назад. А в Москве и Питере вообще наблюдается «театральный бум». Пришло интересное молодое поколение режиссеров и артистов. Мне кажется, что сегодня Москва – самый интересный город мира с точки зрения театрального искусства.
– А нужно ли финансировать «неуспевающие» театры?
– Конечно. Посещаемость театров зачастую зависит не от качества спектаклей, а от плохой рекламы, непрофессиональной работы менеджера, директора. Но мы должны все время держать эту площадку – площадку государственного театра – нагретой. Сегодня театр плохой, а завтра придет новый талантливый режиссер – и все изменится…
– Позвольте, мы вернемся на шаг назад. Вы говорили о том, что министерство должно поддерживать творческие начала. В связи с этим вопрос. В России 38 миллионов человек, которые не ходят ни в театры, ни в кино, ни на концерты, поскольку живут в глубинке. Это опасный симптом?
– Безусловно. И большая доля ответственности возлагается на государство. Пока еще не создана инфраструктура, обеспечивающая гражданам России равный и свободный доступ к достижениям культуры и свободный выбор творчества. Огромные просторы нашей страны, разумеется, создают дополнительные сложности. Нам, к примеру, провести полную «оцифровку» телевидения по всей стране сделать труднее, чем европейским странам. Но мы обязаны это сделать. Особенно сейчас, в условиях перехода экономики России на инновационный путь развития. Сегодня для жителей российской глубинки «окном в культуру» стал телевизор. Очень важно, чтобы пакет телепрограмм в отдаленных деревнях был по качеству не хуже, чем в столице. Это задача государства, выполнить которую мы сможем, перейдя на цифровой формат вещания. Конечно, здесь не менее важно заботиться и о смысловой «начинке» телепрограмм. Наконец, надо укреплять наши клубы, дворцы культуры, центры народного творчества. Есть регионы, где такая работа поставлена очень хорошо. Это Белгородская область, Татарстан (в Татарстане на культуру тратится 3% от бюджета, в то время как по всей России – 1%), Омск, Томск, Свердловская область, Новосибирская область, Калужская область, Тверская область, Пермь… Недавно я был в Иваново, не самом промышленном регионе страны. Однако губернатор Ивановской области Михаил Мень провел там Год культуры, причем на очень высоком уровне. Он вовлекает в культурные программы молодежь. Делает ставку на те проекты, которые важны для области – это и кинофестиваль «Зеркало», и фестиваль рок-музыки, причем очень хорошей музыки, к которой тянется молодежь.
– Фестиваль – это, конечно, хорошо. Но ведь его провели раз в год, и всё…
– Фестивали и гастроли приближают исполнителя к зрителю. И они должны проходить как можно чаще. Сегодня Минкультуры России проводит и финансирует примерно 130 фестивалей. У нас есть прекрасный проект – «Всероссийские филармонические сезоны», который позволяет гастролировать по России самым известным коллективам. Например, оркестры Башмета, Спивакова объездили всю страну, даже на подводной лодке в Северодвинске выступали. Именно гастроли и фестивали подпитывают сейчас нашу провинцию классической музыкой. Например, Пасхальный фестиваль Гергиева в этом году пройдет не только в двух столицах, но и в отдаленных городах. Большая гастрольная программа проходит в рамках фестиваля «Золотая маска».
– В конце января вы обратили внимание общественности на то, что вопреки закону система Росгосцирка монополизирована. И предложили внести ряд изменений. Вы можете это прокомментировать?
– Вопросами реформирования цирков мы сейчас серьезно занимаемся. Обсуждаем эти проблемы с губернаторами. Нужно решить много имущественных, юридических, творческих проблем. Определить ответственность сторон. Найти модель взаимодействия федеральной власти, регионов и инвесторов. Не разрушая имущественной государственной системы и сохраняя государственный статус цирка, можно создавать дополнительную культурную инфраструктуру. Я за то, чтобы долево регионы участвовали в деятельности цирков самым активным образом. Сейчас мы назначили нового руководителя Росгосцирка Александра Калмыкова. Он профессиональный менеджер, прекрасно знающий проблемы региональных цирков.
– Вы сейчас активно передаете РПЦ ряд храмов. В том числе храмы, в которых уже много лет находятся известные музеи. Насколько этот процесс оправдан?
– Активно мы ничего не передаем. Речь идет только о передаче РПЦ Новодевичьего монастыря и некоторых других объектов. На этот счет есть решение правительства, и мы обязаны его выполнять. Но самое главное – выполняя закон, не навредить. Передача недвижимости и движимости не должна нанести ущерб состоянию памятников культуры и музейных экспонатов. Наша цель – сохранить культурное достояние России. Что касается экспонатов музейного фонда – в соответствии с законом, они не могут быть переданы в собственность РПЦ, а только на временное экспонирование с определением сроков и условий хранения тех или иных музейных экспонатов. Как это было, например, с передачей Корсунского креста из Ярославского музея в Никольский монастырь Переславля-Залесского. При этом музейные предметы будут оставаться под полным контролем Росохранкультуры, музеев и учитываться в музейном каталоге России. На этот счет у нас полное взаимопонимание с патриархией и с другими конфессиями. Позиция министерства – сохранить памятники культуры и музейные ценности. Не навредить.
– Они могут быть сохранены, но стать менее доступными для широкой публики. Одно дело – это открытые, гражданские музеи, и совершенно другое – музеи, находящиеся на территории монастыря…
– Это условие переговоров в каждом конкретном случае. Мы же не веером будем все передавать по одному документу. Если речь идет о Новодевичьем монастыре, то будет соглашение между Историческим музеем и Новодевичьем монастырем. Юридический документ, где все будет четко прописано. Ведь речь идет о национальных ценностях.
– Из года в год уничтожается историческая застройка, на ее месте возводятся новоделы: Военторг, Детский мир, гостиница «Москва», Царицыно и так далее. Как вы относитесь к подобной «реставрации»? Не зря же в Москве появились группы независимых архитекторов и краеведов, которые пытаются сохранять город в первозданном виде…
– Здесь много вопросов. Первое: надо сохранить памятники культуры. Это не обсуждается. Второе: что в памятниках культуры можно менять, а что нельзя? Это дискуссия, которая идет в обществе, в сообществах реставраторов и архитекторов. Мнения у защитников облика Москвы разные. Но сам факт того, что общество болезненно относится к судьбе памятников, говорит о том, что их сохранность действительно оставляет желать лучшего. Причины могут быть разными – строительства дорог, наводнения, криминальная деятельность в борьбе за землю, сознательные разрушения, поджоги и так далее… За последние 10 лет потеряно 25 тысяч памятников федерального и регионального значения. Любители архитектуры и старины, независимые эксперты это знают и пытаются защищать памятники, что опять-таки говорит о развитии гражданского общества.
– Но парадокс в том, что пока идут дискуссии – памятники исчезают…
– Я с вами согласен, но частично. Без дискуссий было бы еще хуже. Власть не может не прислушиваться к обществу. А о новоделах я хочу сказать особо. Ведь бывает, что новодел является просто копией, макетом прошлого…
– С храмом Христа Спасителя вопрос ясен: снесли бассейн и восстановили храм. Но вот с Военторгом или Детским миром – показательная история. От Военторга и каркаса-то не осталось, на его месте – копия…
– Во Франции была подобная история. В 1980-е годы французы оставляли внешние стены, а внутри все меняли. Тогда общество было с этим согласно, но потом мнение изменилось. Сегодня это делать уже не разрешено. Поэтому взгляд на новодел тоже меняется.
– У Министерства культуры долгие годы были сложные отношения с московскими властями по поводу памятников культуры. А как дело обстоит сейчас?
– Я признателен Юрию Михайловичу Лужкову и правительству Москвы за сотрудничество и внимательное отношение к позиции Министерства культуры по многим вопросам. Я убежден, что сейчас стройка Большого театра вышла из кризиса. И в конце 2011 года театр откроется для зрителей. Во многом благодаря поддержке Лужкова и Ресина. Что касается других названных вами объектов, то я сейчас не готов давать оценку. Оценку должны дать эксперты. У нас с правительством Москвы хорошие деловые отношения.
– Вы сказали, что в реконструкции Большого театра появился свет в конце тоннеля. А как обстоят дела с реконструкцией Мариинского театра?
– С Мариинским театром ситуация лучше. Там этот свет появился давно, уже есть четкий проект (канадский). Документация готова. Я думаю, что в марте она пройдет экспертизу. Готов и фундамент. Кстати, это уникальный фундамент: питерская почва очень опасна. По составу она представляет собой замерзшую грязь. Хочу особо отметить труд академика Вячеслава Александровича Ильичева – проектировщику фундамента, на котором безопасно возводить любые конструкции даже в таких условиях. Сейчас основная проблема для Мариинского театра в том, чтобы обеспечить самую современную акустику. Точнее, проблемы пока нет, но есть беспокойство. Дело в том, что акустика идеально просчитывается на компьютерах. Но иногда бывает, что в уже построенном театре акустика оказывается не такой, на какую рассчитывали.
– Окончательные сроки реконструкции можете назвать?
– Она должна быть закончена в октябре–ноябре 2011 года, одновременно с реконструкцией Большого театра.
– А как сейчас обстоит дело с госзаказом в кино, о котором так много говорят?
– Мы будем продолжать финансирование детских фильмов, научных, мультипликационных, дебютных фильмов и арт-хаусных. А художественные киноленты будут финансироваться специальным фондом, созданным при правительстве России.
– Продолжая тему театральных постановок… Вы, наверное, часто ходите в театр?
– К сожалению, не так часто, как хотелось бы …
– Тяжело после спектакля разговаривать с режиссером? Ведь всем хочется узнать мнение министра…
– Стараюсь не врать. Если же правда неприятная, то сказать об этом тактично или вообще не говорить, чтобы не травмировать творческих людей. Это деликатный вопрос. Вообще хвалить и ругать – это не моя тема, а функция зрителей и критиков.
– Прежде в России была лучшая в мире система художественного образования. Но в рыночных условиях таланты стали разлетаться по другим странам. Есть ли какие-нибудь сдерживающие факторы, чтобы удержать их у нас?
– Талантам надо давать возможность раскрыть свой творческий потенциал в России, стимулировать их финансово. А если человек решил уехать – ему нельзя мешать, потому что никакие препоны не решат эту проблему.
– Он может уехать и все равно остаться русским, как, например, русский поэт Бродский…
– Можно назвать десятки людей, которые, уехав за границу, вернулись обратно, потому что им здесь комфортнее работать, потому что именно здесь их публика. И это подтверждение того, о чем я в начале говорил: культура – компонент счастья людей.
– Недавно появилась информация о том, что РПЦ выиграла тендер: участок земли в центре Парижа отдан под строительство культурно-духовного центра России. Министерство культуры будет как-то помогать РПЦ?
– Мы рады, что строительство храма в таком престижном месте даст возможность лучше представить в Европе русскую православную культуру. Ну и просто это будет очень красиво: изумительный вид нашей церкви на берегу Сены. Примерно в четырехстах метрах от Эйфелевой башни… Я хочу отдать должное французам – видите, какие престижные участки выставляются там на конкурс. На него многие страны претендовали, но победила Россия. И это решение было непредвзятым и объективным.
– Лоббировали вопрос, включив свои старые связи?
– Слово «лоббировали» здесь неуместно. Оно обидно для конкурсной комиссии. Эта комиссия независима и без всякого давления приняла свое решение. А строить будут те, кому доверит Московская патриархия.
– И последний вопрос – личный. Культурная отрасль часто приносит людям радость. А почему вы редко улыбаетесь? Есть даже поговорка: «Наш министр культуры похож на Громыко – редко улыбается»…
– Для меня большая честь быть похожим на Андрея Андреевича Громыко. В молодости я имел возможность с ним работать. И он лично знал меня. Кстати, это был человек с большим юмором. Говорил остроумные вещи, все кругом смеялись, а он продолжал оставаться серьезным. Обо мне как раз говорят, наоборот, что слишком часто улыбаюсь…