Чепуха как она есть

Герои этой пьесы – две супружеские пары, Смиты и Мартены. Они встречаются за ужином и ведут светский разговор, неся околесицу. Герои «Лысой певицы» – необычны, они – не люди в привычном смысле этого слова, а марионетки. Мир, населенный бездушными марионетками, лишенный какого бы то ни было смысла, – и есть главная метафора театра абсурда, изобретенного французским драматургом румынского происхождения Эженом Ионеско. Пьеса-притча была написана сразу после Второй мировой войны и стала ответом на происходящие события.

Режиссер Александр Огарев, ученик знаменитого Анатолия Васильева, поставил «Лысую певицу», умудрившись не вложить в спектакль ровным счетом никакого содержания. Очевидно, он решил, что абсурдистская драма – всего лишь веселенькая комедия, в которой странные персонажи несут чепуху. Поскольку чепуха она и есть чепуха, нечего понапрасну озадачивать зрителя всякими головоломками: играем вдоль по тексту, а поскольку текст смешной, зритель будет на него правильно реагировать. Поддадим жару с помощью энергичной музыки, и все будет в порядке. Кстати, что касается музыки, – здесь получилось настоящее попурри из знакомых западных мелодий, первой из которых звучит мелодия «Битлз», а последней – знаменитая ария Беллини «Casta diva». Ее, кстати, исполняет та самая лысая певица (Евгения Афанасьева), которой по пьесе Ионеско просто нет. По тексту в финале она лишь единожды упоминается. На вопрос героя «Кстати, как поживает лысая певица», уходящий пожарник отвечает: «У нее та же прическа». Зачем понадобилось вызывать певицу из небытия абсурда – так и осталось загадкой. Режиссеру, видимо, необходимо было всячески разукрашивать свою постановку, чтобы она не казалась скучной. В этом ему помогает не только музыка, но и сценография, и костюмы, выполненные модным художником Юрием Хариковым. Едва ли не единственной режиссерской находкой стала сцена, где служанка Мэри (Наталья Рычкова) сгорает в пламени, изображенном с помощью подсвеченных красным светом тряпок, которые сначала вьются у ее ног, а затем «поглощают» ее целиком. После чего Мэри предстает перед зрителями в страшненькой маске обгоревшего трупа. Труп торжественно проносят по сцене. Такой «картинки» в пьесе Ионеско нет. В пьесе Ионеско есть много другого, чего режиссер Александр Огарев, кажется, совершенно не понял.

Впрочем, не надо думать, что этот режиссер – единственный в своем роде, кто не умеет ставить интеллектуальную западную драматургию. Возьмем «Стулья» в режиссуре Сергея Юрского, которые до сих пор идут на сцене театра «Школа современной пьесы». Юрский пьесу Ионеско утеплил, очеловечил, снабдил ее психологическим содержанием и разыграл спектакль про двух одиноких стариков. А сам Ионеско предупреждал, что искать в его пьесах психологическое, социальное, реалистическое содержание не стоит. И «Стулья» были написаны не об одиночестве, а о пустоте. «Тема пьесы – не бытие, а неудавшаяся жизнь. Стулья, на которых никто не сидит, – это абсолютная пустота», – говорит драматург. Значит, в пьесах Ионеско все-таки есть содержание. И не такое уже чепуховое. Ибо «абсолютная пустота» – это метафора мира. Огарев тоже не добирается до образного, метафорического смысла происходящего. Поэтому остается непонятным, для чего все это было поставлено.