И пришел Медведь

Люди, делающие свое дело с удовольствием, давно стали исчезающей натурой и в нашей жизни, и в искусстве. Практически исчезли веселые мороженщики, влюбленные в дорогу водители, довольные собой и миром сапожники, наконец, удачливые воры или счастливые миллионеры. Ставшее всеобщим настроение жизни-обязанности, работы-ярма (стоит только посмотреть на лица сограждан, едущих на работу или с работы) – только усугубляется на экране и сцене. Теперь актеры часто выходят на сцену с самочувствием шахтера, спускающегося в забой, и с мрачным ожесточением заключенного отбывают срок спектакля. Появляясь в бесконечных передачах-встречах, наши звезды, планеты, кометы и мыльные пузыри то и дело вздыхают о тяжести и безотрадности своего труда: о выматывающих съемках, гнетущих репетициях, спектаклях, которые тянешь как тяжелый воз.

Поэтому на первых же минутах спектакля «Закон природы» кемеровского театра «Ложа» ты с удивлением осознаешь, что выходящие на сцену люди просто-таки купаются в удовольствии от своих занятий. От ролей Ежа и Медведя, Слона и Выхухоли, Кукушки и Филина, команды Медведок и Соловья, Бобра и Желтого зайца. От ими сочиненного текста, куда вошли фрагменты мифов и сказок, политической риторики и анекдотических положений, афористических конструкций и намеренного косноязычия. Энергия радости – в самодельных декорациях: развешанные на веревочках вырезанные из бумаги елки и сосны. Костюмы, точно позаимствованные из детского утренника: меховая шапка с ушами для Зайца, полиэтиленовые куртки-дождевики для Медведок, кудрявый парик для Соловья. Вся эстетика детсадовской елки на удивление работает на главный посыл спектакля-сказки «для взрослых». Это определение жанра постановки кажется более корректным, чем «спектакль-басня», которое дано в фестивальной аннотации. Хотя бы по одной причине: басня предполагает вывод и мораль. А создатели спектакля «Закон природы» отнюдь не собирались сводить свои юмористические находки к единому знаменателю.

Спектакль начинается с ситуации случайной: Еж, Медведь и Слон попали в некую проблему (какую – неизвестно). Но Медведь твердо знает: когда он видит Ежа, он – в проблеме. Решить эту проблему им никак не удается, поскольку на аудиенцию к Медведю приходят лесные звери со своими проблемами. Тут и Кукушка, желающая зваться вовсе не «птица-б…дь», а «птица-мать». Тут и Медведки, которые хотят, чтобы их все уважали (Медведь пошлет их в школы борьбы). Тут и Бобер, взятый в лес как инженер и увлекшийся коллекционированием всяких бросовых предметов неизвестного назначения. И Выхухоль, которая побывала по обмену за рубежом и окончательно убедилась, что на родине ей ничего не нравится, но она все любит. А за рубежом все наоборот: все нравится, но ничего не получается полюбить. Сценки-картинки соединены на сказовую живую нитку (а еще пришел Бобер…), в отличие от стройного и строгого сюжета любой басни.

К концу спектакль и вовсе скисает, обрываясь какими-то прыжками Медведок под ритмичную музычку (примерно так заканчивается большинство детсадовских утренников). Однако несмотря на все неровности и недочеты в исполнении, на проседания ритма, на невнятность дикции и некоторый перебор с «детсадовскими» удовольствиями, «Закон природы» – постановка, которая может нравиться, и при этом ее можно и полюбить, как нечто живое и талантливое.

Театральному человеку интересно уловить в кемеровской работе почти выветрившиеся со столичных сцен интонации Евгения Гришковца, занятно использующиеся на абсолютно другой лад и манер. Понять, почему именно «Ложа» стала стартовой площадкой для его театра. И почему пути создателя и его коллектива так решительно разошлись.