Художественный руководитель МХТ им. Чехова Олег Табаков:

– Олег Павлович, о театральной школе разговоры шли не один год, и вот, наконец, проект состоялся. Что было самое трудное в организации?

– Я бы не разделял дела на самые трудные и менее трудные. Главное, что школа открылась, я набрал детей – теперь будем трудиться.

– Я наблюдала, как проходил отбор в школу. Абитуриенты, которых вы решили «отсеять», все равно слышали от вас добрые слова и некие подсказки, как действовать дальше. Вы всем даете надежду?

– Надежду даю не всем, а только тем, кто ее заслуживает. Как правило, я чувствую, увижу ли я этого молодого человека или девушку еще в своей жизни, будет ли он еще пытаться поступить в театральную школу или нет. Я чувствую своих будущих учеников, даже если первый год они по каким-то причинам не проходят вступительные испытания. Понимаете, я беру ответственность за каждого ребенка, которого мы принимаем в результате конкурсного отбора. Я отвечаю за каж-до-го. Смысл ведь театрального образования заключается не в том, чтобы дать профессию, обучить мастерству и забыть о человеке. Это нечто большее. Актер – это призвание, судьба и неизбежность. Для того чтобы быть актером, недостаточно хороших данных, даже таланта недостаточно, надо, чтобы ты не мог жить без этого.

– Но бывает же, что вы не знаете, какое решение принять: вроде талантливый ребенок, но все равно что-то не то…

– Для меня самое главное увидеть, что человек определился со своим выбором, что он готов посвятить свою жизнь только сцене. И вот если я это вижу, то даю возможность ему проявить себя. Почему-то с девочками в этом плане полегче. А понять, кем станет мальчик, мне действительно труднее. Потому что они созревают позднее. Многие в свои 15 лет – еще дети, непонимающие – кто они в этом мире, чего хотят, и даже часто не понимают, что такое хорошо, а что такое плохо. Тогда я отправляю их домой, чтобы они повзрослели и, возможно, пострадали. Да, они дети, но все-таки не совсем, окончили же девять классов. Не буду пересказывать, но я в их возрасте уже много чего умел.

– А вот интересно, ваш ученик Владимир Машков говорит, что не хочет заниматься театральной педагогикой, поскольку он «слишком ответственный человек» и не может в промежутках между съемками заниматься делом. В чем, по-вашему, заключается ответственность педагога?

– Ответственность – это нечто, что не кончается за пределами школы, после завершения рабочего дня. По сути дела, взаимоотношения наших педагогов с учениками и мои взаимоотношения с молодыми, как между родителями и детьми. Михаил Светлов как-то сказал, что «дружба – понятие круглосуточное». Вот так и педагогика – это понятие круглосуточное.

– Открывая школу, вы имеете в виду какую-то конкретную цель?

– Передо мной стоит вполне практическая задача: найти, обучить, воспитать талантливых актеров для театра, которым я руковожу.

– Что для вас главное, ценное и обязательное в будущем актере? Ваша бывшая ученица Евдокия Германова говорит, что необходим «атом солнца», с помощью которого человек заполняет и озаряет собой пространство…

– Про «атом солнца» ничего нового добавить не могу, но я понимаю, что имеет в виду Дуся Германова. Для меня важна та энергетика, которой обладает молодой человек, или «энергоемкость индивидуальности». Актерская профессия – это не заработок, не работа…А когда невозможно, немыслимо без профессии и жить, и быть. Я все-таки думаю и верю, что актер – это миссия.

– Вас очень любят даже те ученики, с которыми вы были строги во время обучения. Почему так происходит, как считаете?

– Потому что я их люблю. Когда кто-то из моих учеников идет на самостоятельное дело, то у меня никогда нет желания журить их или, не дай Бог, осуждать. Если мой ученик идет туда, где ему, кажется, будет лучше, то я искренне радуюсь за него. Это не значит, что мне не будет его недоставать или я не буду тосковать по нему, но в тот момент, когда он идет в то место, где хочет быть, я его поддерживаю и отпускаю.

– Недавно Никита Михалков заявил, что не будет работать с Владимиром Машковым, потому что ему мешает блестящая техника актера, которой Машков пользуется даже тогда, когда надо играть «нутром»…

– Я умею работать и так, и так, решая те задачи, которые ставит передо мной литература и режиссер. Не могу отделять одно от другого. Но я знаю много французских актеров, у которых технология возведена в ранг эстетики… Мне не кажется, что мой ученик Володя Машков – из этой когорты «технологов эстетики». Машков, когда ему было всего 25 лет, играл старика Абрама Шварца в спектакле «Матросская тишина», и играл это так, что никакой техникой все эмоции, чувства, переживания не выстроишь. Поверьте, это было у Машкова «из себя», «изнутри», и это было незабываемо.

– В сегодняшнем репертуаре МХТ и «Табакерки» немало спектаклей, с которыми связана ваша творческая биография как в кино, так и на сцене. Это и «Обломов», и «Дядя Ваня», и «Женитьба». Почему такое желание возвращаться к старым сюжетам и образам?

– Наверное, потому что это все про меня. К классическим сюжетам я возвращаюсь и буду возвращаться столько, сколько мне отпущено жизнью. Есть в литературе, драматургии то, что я люблю больше, – вот и все мое объяснение. А также потребность и снова заглянуть в себя, и снова этими критериями себя измерить… Как в романсе «Я опущусь на дно морское, я поднимусь за облака». Это как раз тот материал, который дает мне возможности и туда попасть, и подняться за облака. А кому-то ближе не Виктор Розов, а кто-то другой. Мне близки Александр Володин и Александр Вампилов, к которым я постоянно возвращаюсь. Мне очень близок Николай Гоголь, в пьесах которого в России, к сожалению, я никогда не играл. Разве только на радио «Ревизора»! И конечно, близок Чехов. Два года назад я записал рассказ «Архиерей», а совсем недавно «Скучную историю». Делаю это главным образом потому, что многое из того, что там написано – про меня.

– Объявлены планы МХТ на новый сезон. Что вам кажется наиболее рискованным?

– Трилогия Сухово-Кобылина, которую должен поставить Юрий Бутусов и которая будет идти три вечера подряд. Понимаете, с этой ветвью российской литературы не всегда складывается успешно – равно как и с Шекспиром. Так вот, Сухово-Кобылин невероятного правдоподобия драматург, в его пьесах богатейший материал для работы актера. Даже страшные воспоминания у меня есть. Я был зрителем спектакля у Петра Фоменко, где Алеша Эйбоженко играл главную роль. Спектакль шел в Театре Маяковского. Меня бесплатно пустили в директорскую ложу. Впереди меня сидели две образованные женщины критического направления ума, писавшие о театре, и в самые патетические моменты они хватали друг друга за руки: «Ты ведь понимаешь, о чем они говорят!» (Смеется). Великая злободневная драматургия! И, как мне кажется, по стилю она очень сходится с творчеством Бутусова.