Просперо и его бури

Когда по распоряжению президента Грузии Михаила Саакашвили был уволен с поста художественного руководителя Театра имени Руставели Роберт Стуруа, сразу пять московских театров предложили ему кресло руководителя. Стуруа принял предложение Александра Калягина («Калягин позвонил мне через несколько часов после того, как стало известно об увольнении, и позвал к себе») и стал главным режиссером Et Cetera. На сцене этого театра уже шли его «Шейлок» и его «Последняя лента Крэппа». Потом к ним добавилась шекспировская «Буря».

На московской премьере в истории предательски изгнанного герцога практически никто не рассмотрел автобиографических параллелей. Но когда «Буря» поехала на гастроли в Тбилиси, зал с первых же сцен начал воспринимать шекспировскую историю как прямой рассказ о перипетиях судьбы создателя спектакля. Саакашвили к тому времени уже потерял свое влияние, и было понятно, что возвращение Стуруа – дело месяцев, если не недель. Долгий монолог Просперо – Александра Калягина о том, что надо отказаться от ненависти к врагам, которая иссушает человеческую душу, вызвал в зале настоящую овацию. Как и констатация: «Я долго ждал, и мое терпение вознаграждено».

Приветствовали художника, который так наглядно показал, что волшебство сильнее силы, любовь к мудрости хранит лучше, чем армия и все приближенные, а бесплотный дух театра – Ариэль вернет из любого изгнания.

Когда-то в интервью для сборника «Режиссерский театр» Роберт Стуруа обмолвился, что «режиссура – это нечто большее, чем профессия, она сродни алхимии; это что-то, что входит тебе в кровь». Режиссер, если он достаточно бесстрашен, может нагадать себе жизнь и судьбу, а может нагадать судьбу и своему театру.

Первый руководитель Театра Руставели Сандро Ахметели был сослан в сталинские лагеря после постановки «Разбойников» Шиллера, которые он назвал «Против тирана». И Роберт Стуруа твердо убежден, что само здание Театра Руставели «не дает врать и не разрешает трусить».

Вальяжный, круглый, медлительный Роберт Стуруа мало похож на воина или мятежника. Но только до той минуты, пока разговор не коснется вещей важных – будь то политика или театр. Тут ждать политкорректности или снисходительности не приходится. Шкала оценок выверена годами и десятилетиями, а мысль «может, я чего-то не понимаю в этом новом театре или новой государственной стратегии» была бы с презрением отвергнута как свидетельство трусости и слабости.

Как и Просперо, Роберт Стуруа знает, что он еще в силах повелевать стихиями и заставить себя слушаться (даром что под его началом аж три театра – Театр Руставели, Et Cetera и «Фабрика»). В его объемистом портфеле лежат пьесы, чьи загадки кажутся увлекательными. А главное, в Москве и в Тбилиси вокруг так много людей, которые ждут и верят волшебнику, создавшему «Кваркваре», «Кавказский меловой круг», «Ричарда III», «Ламару», «Евангелие от Якова»...

СПРАВКА «НИ»