Posted 31 июля 2008,, 20:00
Published 31 июля 2008,, 20:00
Modified 8 марта, 02:33
Updated 8 марта, 02:33
Татьяна Догилева
– Легко ли открылась для вас дверь в режиссуру, Татьяна Евгеньевна?
– Я давно ломилась в эту дверь, но у меня ничего не получалось. Кинематограф – это такой странный мир, в котором все решают продюсеры. Их мотивы и резоны очень часто мне бывают непонятны. Почему они запускают какую-то дрянь, а что-то приличное опасаются запускать, я не всегда могу объяснить себе.
– Это не связано с общим низким культурным уровнем наших продюсеров?
– И это тоже, потому что половина из них не имеет никакого отношения к кино. Но главная причина – в диктате денег и рейтинга. Появились люди, которые как-то просчитывают рейтинги и, несмотря на то, что они очень часто ошибаются, тем не менее, правят бал. Все упирается в рейтинг. Шаг в сторону – побег. Почему не снимают комедии? Потому что считают, что они не рейтинговые. Почему не снимают классику? Потому что считается, что это «неформат» и смотреть ее никто не будет. В итоге на экране идут «поделки». Мелодрама же считается рейтинговым жанром, поэтому-то мой фильм купил Первый канал, и я жду, когда его покажут. Хотелось бы, чтобы показали в хорошее время, тогда мои «акции» сильно повысятся и у меня будет возможность снимать и дальше. Для меня это очень важно, потому что мне так долго просто не давали снимать. Один раз я даже запустилась с другой картиной, но перед самыми съемками меня остановили. С «Лерой» мне просто повезло. Многие знали о моем желании снимать кино. Однажды я снималась с актрисой Дарьей Повереновой, и она посоветовала мне попробовать сотрудничество со студией «Мостелефильм», которая, по ее словам, запускала все проекты. Я встретилась с продюсерами, рассказала о своем желании, они мне дали сценарий, он мне понравился, но мне строго объяснили, что это производство, и выделили на съемки одиннадцать съемочных дней, в которые мне пришлось и уложиться.
– Чем обусловлена такая сжатость сроков?
– Маленьким бюджетом.
– Как вам удалось уговорить таких актеров, как Екатерина Васильева и Дмитрий Харатьян, на столь ломовую работу?
– Так называемые «теле-муви» сейчас все снимаются за такие сроки. У актеров в договоре указан 12-часовой рабочий день. Эта ломовая работа стала обыкновенным явлением.
– Одиннадцать съемочных дней не разрушили ваше желание творить?
– Я его даже не успела почувствовать. Мне нужно было так много снимать. А я перфекционистка, отличница по натуре. Было очень тяжело. На меня напал дикий страх, и перед съемками я ходила по улице и говорила себе: «Успокойся, успокойся! Возьми себя в руки. Вспомни, для чего ты все это затеяла, как долго добивалась». И скажу вам как на духу: кроме желания крикнуть «Мотор!» я не вспомнила ничего…
– Крикнули?
– Крикнула. И поняла, что все, могу отсюда уходить, потому что исполнилось все, к чему рвалась моя душа. Но я, конечно, никуда не ушла. В первый же съемочный день у меня на площадке была свадьба, то есть все герои и тридцать человек массовки. Я простила себе заранее все ошибки и начала снимать. Мне не дали никого в помощь, поэтому в первый съемочный день я ходила по площадке, заглядывая всем в глаза, как несчастная собака, и спрашивала: «Я все сняла?» Все меня успокаивали, как могли. Но ровно через три дня я сама поняла, что у меня нет ни одной перебивки. Училась сама на своих пальцах. Мне, правда, очень повезло с актерами, которые проявили невероятную актерскую солидарность. Но пришлось покричать на молодых актеров, которые в силу своей неопытности просто не понимали, что от них требуется.
– Это помогает?
– Ну, мы сейчас лучшие друзья. Хотя сначала были обиды: «Почему вы на меня кричите?!!» Все эти одиннадцать дней так быстро пронеслись, что я даже ничего толком и не поняла. Помню только свой абсолютно детский восторг, когда я сидела за монтажным столом и видела, как они на экране ходят и говорят то, что я им сказала. Поэтому я очень хочу попробовать еще раз.
– У вас получилось глубоко женское кино…
– Да. Но я не считаю это ругательным словом. Женщины заслужили, чтобы о них снимали кино. При отсутствии хорошей мужской режиссуры снимать кино взялись женщины. И у многих очень хорошо получается. Надо учесть еще, что телеаудитория по большей части женская. Сериалы делают как раз для женщин. Просто среди них мало качественных работ. Но тут опять диктует рейтинг. У сериалов, которые я смотреть не могу, какой-то бешеный рейтинг.
– Рейтинговый подсчет – это честная игра? Или подковерная?
– Я не знаю. Мне кажется, что рейтинг не отображает истинной ситуации. Потому что опрашиваются полторы тысячи человек. Непонятно, каких. И делаются выводы. Я за качество. И мне грустно, что за него никто не борется. Работая телеведущей, я поняла, что это не мое место. Я не люблю телевидение. Оно высасывает. Оно очень цинично.
– Мне кажется, вы позволили Харатьяну сыграть его лучшую роль. Отойдя от амплуа героя-любовника, он раскрылся как пронзительный лирический герой…
– Дима остался доволен своей работой. Как и все остальные актеры. Роль матери в исполнении Екатерины Васильевой я считаю одной из лучших ролей в сценарии. Все остались довольны и картиной в целом. А для меня это главный показатель.
– А прибыль от фильма вы получили?
– Ну что вы! Я сняла кино практически бесплатно. Мне просто дали возможность. А что будет дальше, я не знаю. Но режиссер – не самая высокооплачиваемая профессия.
– Тогда что она дает?
– Радость. Когда нет ничего, а потом вдруг получается. Момент созидания.
– Если бы можно было выбирать еще раз, вы пошли бы учиться на актерский факультет или на режиссерский?
– На актерский, конечно! Я свою профессию очень люблю и очень ей благодарна. Все, что я получила, я получила как актриса. Вот сейчас, снимая фильм, еще раз убедилась, что самое главное в кино – это хорошая игра актеров. Тогда и режиссерские промахи прощаются. Есть, конечно, кино чисто режиссерское, но я его не люблю. И театр режиссерский не люблю, если это, конечно, не театр гения. Например, Някрошюса. Я как актриса работала с великими режиссерами и потихонечку у них училась. А ведь очень мало режиссеров, которые умеют работать с актером. Но я из себя режиссера-то не делаю. Честолюбия режиссерского во мне нет. То, что фильм получился, для меня приятная неожиданность. Потому что, поработав с очень многими плохими режиссерами, я в процессе съемок утешала себя тем, что знала, что хуже, чем они, я уж точно не сниму. Это был один из элементов самоуспокоения.
– Почему все время надо было себя успокаивать? Вам дали полную свободу самовыражения…
– Что вы такое говорите? Вы знаете, как зависим режиссер?!! Мне, пока я не стала снимать сама, всегда казалось, что режиссер – это такой чванливый самодур. Как же я ошибалась! Режиссер намного более зависим, чем актер. Он зависим от всего. От актеров. От продюсеров. От операторов. Режиссер – очень одинокий человек. Может, это мое счастье, что съемочных дней было всего одиннадцать. Я бы могла не выдержать больше. Надо было держать в голове все, включая детали, такие мелочи, как пирожки на съемке. Все это перенапряжение очень сказалось на моем здоровье. У меня полная бессонница, я даже лежала в больнице по этому поводу. Чувствую себя сейчас абсолютно разбитой и энергетически выхолощенной. И сейчас у меня одна задача – наладить сон.
– Это результат съемок?
– Да всего в целом. «Люба, дети и завод» (сериал, в котором Догилева играла главную роль. – «НИ»), «Танцы на льду» и съемки. А человек я нервный, эмоционально незащищенный, и все эти перегрузки как-то очень подействовали на мою нервную систему. Поэтому энергии на запуск нового фильма у меня нет. Хотя желание – есть, и большое. Мне хочется понять этот процесс поглубже, хотя, откровенно говоря, я пока не готова к большим боям. Ничто не проходит бесследно.
– Так все-таки режиссерский проект номер два есть или нет?
– Пока нет. Все упирается опять в деньги. А такой энергии, чтобы выступать в роли просителя, у меня, честно говоря, не имеется. Хотелось бы, чтобы самой предложили. Хотя, надо сказать, что в жизни мне никогда ничего не приносили на блюдечке с золотой каемочкой. У меня, не буду гневить Бога, благополучная актерская судьба. Но как актриса я никогда не была завалена ролями, ждала их, как подарка, и боялась, что их не будет. Я человек не балованный. Мне всего всегда надо было добиваться. И добиваться с очень большими затратами. Просто сейчас я как-то подустала достигать и бороться. Возраст такой, когда хочется перестать кому-либо что-либо доказывать, а жить поспокойнее и потише.
СПРАВКА