Posted 31 июля 2003,, 20:00

Published 31 июля 2003,, 20:00

Modified 8 марта, 09:50

Updated 8 марта, 09:50

Иосиф Райхельгауз:«Если бы я был фанатом, я был бы лучшим режиссером»

Иосиф Райхельгауз:«Если бы я был фанатом, я был бы лучшим режиссером»

31 июля 2003, 20:00
Иосиф Райхельгауз:«Если бы я был фанатом, я был бы лучшим режиссером»

Театр «Школа современной пьесы» раньше всех открывает сезон – пятнадцатый юбилейный сезон.

Планы руководителя театра Иосифа Райхельгауза на ближайший сезон не просто удивляют, но даже эпатируют. К примеру, скоро в афише появится оперетта «Чайка» на музыку Александра Журбина. «Чайка» венчает собой триптих, в который входят «Чайка» самого Чехова и «Чайка» Бориса Акунина. Исполнители: Альберт Филозов, Татьяна Васильева, Владимир Качан, Саид Багов, Анжелика Волчкова, Ольга Гусилетова… Но главная героиня проекта – опереточная дива и знаменитость советских времен Татьяна Шмыга, которая репетирует Аркадину.

Следующий эксперимент сезона – спектакль Александра Гордона «Одержимые». Это отчасти театральная, отчасти телевизионная игра на основе «Бесов» Достоевского. Сам Гордон выступит не только в качестве театрального режиссера, но и в привычной для себя роли телеведущего. Действие на сцене будут снимать несколько камер, а ведущий Гордон общаться со зрителями, которым предстоит комментировать происходящее. Спектакль обещают транслировать в прямом эфире одного из телеканалов.

Сергей Юрский поставит новую пьесу Иона Друцэ «Вечерний звон», где сам сыграет роль Иосифа Сталина. Актер театра Саид Багов ставит пьесу известного немецкого драматурга Танкреда Дорста «Я – Фейербах». Иосиф Райхельгауз планирует также осуществить совместный проект с театром «Современник», в котором работал в своей режиссерской молодости. Это будет другая пьеса Иона Друцэ – «Последняя любовь Петра Великого», где Петра сыграет Валентин Гафт.

– Ваш театр существует уже 15 лет. За эти годы он приобрел фантастическую популярность. Тут дело не только в спектаклях. Но в том, что сейчас называют «раскруткой». Вы – хороший менеджер. Я все время слышу ваши выступления по каналу «Культура», по радио. Вы становитесь известной личностью. Какой театр вы построили?

– Хороший опыт я приобрел в «Современнике», на Таганке, где работал, окончив ГИТИС. Потом, в 90-е годы, много ставил в Америке, в Израиле, в Турции. И, в общем-то, понимал, какой театр нужно сделать. И теперь могу сказать, в чем его главные достоинства.

Первое – наш театр существует по принципу антрепризы. Сюда приходят люди, которые нужны для реальной конкретной работы. Я много раз слышал в других театрах: «Ох, хороший мальчик, надо взять». А что этот мальчик играет в течение многих лет? Ничего. Поэтому вокруг огромное количество переполненных трупп. У нас нет ни одного лишнего артиста. Второй принцип – это принцип советского театра, когда государство выступает заказчиком. Ведь я каждый год заключаю контракт с правительством Москвы. И оно от нас требует, чтобы спектакли шли каждый день, чтобы были гастроли, чтобы не было порнухи, насилия и т.д. Живите и работайте. Обслуживайте зрителей Москвы. Этим мы и занимаемся. У нас есть все признаки «Театра-дома» советского образца, которого нет в других странах мира.

Дальше – это принципы коммерческого театра, когда люди совершенно точно знают, что они делают и сколько они за это получают. Естественно, мы не можем соревноваться ни с какой антрепризой в этом смысле. Это абсурд. Потому что то, что получают в антрепризе за вечер, у нас получают за месяц. Но опять же все относительно. То, что здесь получают за месяц, в некоем другом московском театре получают за год.

– Я слышала от актеров, что вы даете им свободу и они могут еще где-то играть, сниматься, чтобы зарабатывать.

– Я вынужден давать. Вынужден. Понимаю, что по-другому нельзя. Когда ловишь рыбу и понимаешь, что она уйдет, то ее надо отпустить. А когда ты понимаешь, что ты можешь ее удержать, ты подтягиваешь ее к себе. Потом опять нужно отпустить. В результате все равно она оказывается на берегу.

Актеры хотят зарабатывать много денег. Продавать свое лицо. Их можно понять, потому что они всю жизнь вкалывали. Вот Таня Васильева много работает в антрепризах. Ну и что? Она очень хороший человек. Мы сейчас по Америке ездили и не расставались почти круглосуточно. У нее потрясающая ирония. Юмор. Потрясающая терпимость. Звезда, а очень долго не могла заработать на нормальный автомобиль, на нормальную дачу. Живет с двумя детьми. Да, она в антрепризах. Но далеко не все, что она делает, кажется ей шедевром. Но когда платят, что делать? Или Альберт Филозов, у которого двое маленьких детей. Ну почему ему не разрешить зарабатывать деньги? У Филозова вообще не было ни дня отпуска. У Татьяны Васильевой тоже... Ну как это может быть? Поэтому я их понимаю. И кто я такой, чтобы не отпускать?

– Сейчас все строят себе новые театральные здания. У вас нет на этот счет проектов?

– Мы много лет об этом думаем. И много лет пытаемся получить помощь. Но в результате будем строить практически сами. Мы пригласили испанского архитектора Маноло Нуниеса, создавшего в Барселоне очень красивое театральное здание, которое все располагается под землей. Мы хотим и с нашим театром сделать что-то подобное. Если он уйдет под землю, то по фойе будет течь река Неглинка.

– Мне кажется, что вы фанатически преданы работе в театре.

– Знаете, если бы мне сейчас предложили все это оставить и просидеть на даче два месяца, я был бы счастлив. Я не считаю, что театр – это вся жизнь. Театр – это одна из граней жизни. У меня замечательные дочери, замечательная жена, замечательная мама. Я люблю строить, люблю водить машину. Нет, я не фанат театра. Если бы я был фанатом, я был бы лучшим режиссером.

– И тем не менее именно такой человек, как вы, сегодня оказывается на коне.

– На каком коне? Я ведь на самом деле очень страдаю внутри, понимая, что критики – Заславский, Должанский, Соколянский… я условно их называю, – считают меня середняком, крепким хозяйственником: гастроли устраивает, спектакли средненькие ставит на потребу зрителей. Я понимаю, что это так воспринимается. Меня это огорчает.

– Мы заканчиваем на какой-то грустной ноте.

– Нормально. Ничего в этом грустного нет. Вот мой друг Паша Цепенюк, который двадцать лет проработал в Южно-Сахалинске режиссером, получает зарплату пять тысяч рублей и не может на похороны к папе в Одессу слетать – это грустно. Или молодые актеры, которые в вологодском ТЮЗе получают тысячу триста рублей в месяц, – это грустно. – Говорят, не в деньгах счастье.

– Я не про зарплату. На самом деле грустно только потому, что стала видна величина жизни. Виден предел. А все остальное нормально.

"