Нежность в электричке

Выйдя перед началом к зрителям, Николай Коляда извинился за накладки (чтобы почетно усадить Галину Борисовну Волчек, пришлось пересаживать весь зрительный зал), назвал себя «солнцем русской драматургии» и объяснил, что его театр беден всем, кроме высокой духовности. Вышедшая вслед Галина Волчек призналась в любви к драматургу Коляде. За любовь к Коляде ее многие ругают, но сама Волчек уверена, что «на моей совести есть грехи куда более тяжкие, чем Коляда». Далее зазвучала песенка про нежность, которую на протяжении полутора часов спектакля зрители могли выучить практически наизусть, поскольку включали ее не менее десятка раз. Тихо, громко, очень громко, медленно, быстро, под эротические пляски и целомудренные ласки.

Коляда любит, чтобы все было ярко, громко, «вырвиглазно». Если продавщица с рынка, то уж желтые клипсы, красный бантик, штаны невыразимого цвета и цветок на лацкане малинового пиджака. Если вор – то пальцы веером, наколки на всех местах и приблатненная манера сидеть, говорить, смеяться.

Собственно постановочные средства, как и обещалось, довольно скупы. Сидящих на стульях актеров закрывали полиэтиленовой пленкой то сверху (и тогда поливали водой), то сбоку (и тогда получалось окно). Все вместе это изображало пригородную электричку, в которой встретились герой (Он) и героиня (Она), бывшие одноклассники, направляющиеся на свои дачные сотки. В ходе беседы выясняется, что Она стала продавцом на рынке, муж – пустое место, с детьми отношения не заладились, и единственная отдушина – тетрадка, которую она прячет в погребе и куда записывает свои мысли о нежности, и мечты и прекрасном принце. Он рассказывает, что преподает в институте, охраняет коммерческий банк, развелся с первой женой-актрисой и читает Пелевина и Сорокина. Причем от героини требуется уже не наивность, а сверхъестественная глупость, чтобы верить россказням о преподавательской деятельности в университете субъекта, от которого за версту пахнет нарами и зоной. Она же все верит-верит-верит, поет-поет-поет о нежности, пока не обнаруживает пропажу кошелька. Далее визг, и финал в эстетике «жестокого театра», когда героиню засыпают обрывками бумажек, заливают водой, и растерзанно-мокрая она продолжает призывать зал верить в главное слово – «нежность».

Надо сказать, Николай Коляда – определенный феномен в нашем театре, когда за недостатком любой яркости, начитает тянуть на аляповатое, и остается искать «нежность» там, где полностью отсутствует даже намек на профессионализм.