Саудиты вложат $100 млн в строительство Рогунской ГЭС в Таджикистане. Но этого — мало

Андрей Сизов

Рогунская ГЭС — пожалуй, крупнейший энергетический долгострой на постсоветском пространстве. Подготовительные работы для строительства станции начались еще в 1976-м. Через четыре года Совмин СССР утвердил техпроект, который к тому моменту был одобрен всеми среднеазиатскими союзными республиками как региональный проект, способствующий удовлетворению растущих потребностей в дешевой электроэнергии и воде.

Гидроэнергетический потенциал многочисленных рек, питаемых ледниками Памира, советское правительство хотело использовать не только для развития самого Таджикистана (тогда — Таджикской ССР), но и его соседей. Включая и тех, которые расположены ниже по амударьинскому течению. Прежде всего — Узбекистана (Узбекской ССР), главного производителя хлопка в стране.

Воды, которая была в распоряжении узбекских хлопкоробов, не хватало для расширения посевов. Поэтому поговаривают, что главным лоббистом строительства Рогунской ГЭС на начальном этапе стал влиятельный глава УзССР Шараф Рашидов. После того, как ему объяснили — новая плотина в верховьях Вахша, который, сливаясь с Пянджем, образует Амударью, позволит обеспечить многолетнее регулирование стока главной региональной водной артерии. Якобы, узнав о восторженной рашидовской реакции, его таджикский коллега Джабар Расулов заявил: «Раз Рашидову нужна вода, то пусть он первым и подписывает». Очевидно, рассчитывая, что лоббистские таланты соседа помогут и с обеспечением финансирования очередной «стройки века».

По прошествии десятилетий водная проблема для уже независимого Узбекистана не стала менее острой. Но в Ташкенте вряд ли это объяснят тем, что Рогунская ГЭС до сих пор не построена. Наоборот, в отличие от Рашидова, его постсоветские «наследники» именно в гидроэнергетических планах Душанбе видят главную угрозу с точки зрения доступа к самому ценному в засушливом климате ресурсу.

И именно позиция Узбекистана, а также стремление крупных геополитических игроков заручиться поддержкой Ташкента по другим, важным для них вопросов, в значительной мере обусловило превращение Рогуна даже не в долго-, а в хронический «недострой».

Так, в 2011-м, в ходе центрально-азиатского турне госсекретарь США Хилари Клинтон призвала Таджикистан рассмотреть альтернативные источники электроэнергии, чтобы не «строить Рогун только в отместку соседу, который выступает против этого проекта». В прессе при этом отмечали, что высокая гостья крайне позитивно отзывалась о содействии Ташкента в транспортировке невоенных грузов в Афганистан. А тот получал возможность повышать ставки. «Все может усугубиться настолько, что это может вызвать серьезное не то что противостояние, а даже войны», — заявлял годом позже тогдашний президент Узбекистана Ислам Каримов.

Впрочем, крайне низкий уровень социально-экономического развития Таджикистана как одно из неизбежных последствий хронического энергодефицита — потенциально тоже «головная боль» не одной лишь этой центрально-азиатской страны. Особенно, если вспомнить, как бедность способствует росту популярности радикальных джихадистских течений.

Это, судя по всему, хорошо понимают в Китае, который явно несклонен недооценивать угрозу, исходящую от исламистских группировок, действующих недалеко от его северо-западных границ. Неудивительно поэтому, что в прошлом году к финансированию Рогунской ГЭС подключился созданный Пекином Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Да и в находящимся под российским патронажем Евразийском банке развития (ЕАБР) заявили о готовности выделить деньги Таджикистану.

Упомянутые нами в самом начале аналогичные планы Эр-Рияда тоже сложно объяснить исключительно благотворительностью. Хотя в случае с Саудовской Аравией нельзя сбрасывать со счетов и такой момент, как конкуренция с Ираном — ведь Тегеран довольно активно сотрудничает с Душанбе, в том числе и в вопросах использования водных ресурсов.

Показательно, что Узбекистан тоже заметно смягчил риторику. Обсуждается даже использование транзитных возможностей страны для экспорта электроэнергии с Рагуна в Казахстан.

Главный вопрос — когда это произойдет, когда будет наконец-то запущена многострадальная ГЭС? Ведь на ее строительство, по оценкам Минэнерго Таджикистана, ежегодно необходимо направлять не менее $1 млрд. Таким образом, финансирования, предоставляемого различными банками развития и странами-партнерами, при оптимистичном развитии событии хватит от силы на пару лет. И при этом Рогун вряд ли будет достроен.

Если руководствоваться принципом «цель ничто — движение всё», то такая динамика вполне допустима. Но сложно предположить, что она отвечает долгосрочным интересам Таджикистана. Особенно в свете недавних заявлений государственного энергохолдинга «Барки точик» о том, что ограничения на использование электроэнергии в осенне-зимний период будут вводиться до полного ввода в эксплуатацию Рогунской ГЭС.

Эти соображения делают тему «Рогуна» заслуживающей рассмотрения на ближайшем саммите БРИКС. Тем более, что, как минимум, четыре его участника — Россия, Китай, Саудовская Аравия и Иран — взаимодействуют с Таджикистаном. В том числе и по гидроэнергетическим вопросам.

Кроме того, БРИКС получает неплохой шанс протестировать свои возможности по организации финансирования крупных инфраструктурных проектов — будь то прямое кредитование или содействие в привлечении средств на рынках капитала стран, входящих в блок.

Об авторе: Андрей Сизов — генеральный директор ООО «Балтийский метанол»