Страсти по никабу: как в СПЧ понимают права россиян

Елена Петрова, Анна Скудаева, Татьяна Свиридова

Главе СПЧ Валерию Фадееву не нравится никаб.

Об этом советник президента рассказал, обсуждая проблемы экстремизма в России. Запрет мусульманской одежды, закрывающей женщину от кончиков ног до кончика носа, предлагается сделать символом борьбы против всего чужеродного, что угрожает существованию российской государственности.

Во властных кабинетах, услышав постановку вопроса, видимо, схватились за голову. Иначе зачем вся Государственная Дума, симпатиями к пришлым не отличавшаяся никогда (от главы комитета по развитию гражданского общества Ольги Тимофеевой до главы комитета по труду Ярослава Нилова) вдруг в один голос призвала джина затолкать обратно в бутылку — надо, мол, обсуждать такие вопросы за закрытыми дверями и без СМИ.

Но было уже поздно — джин в бутылку возвращаться не хотел. СМИ, для которых тема мигрантов и борьбы с ними приносит значительно больше трафика, чем даже погода, не говоря уже о промышленной политике российской власти, в последние дни только и пишут о никабах.

Главный вопрос такой: неужели запретят?

Чем опасен никаб?

Оказывается, во власти подспудно тема черной, и надо сказать, для глаза унылой и мало привлекательной одежды, на наш взгляд, никак не красящей женщину, крутится давно. Патриотические силы обратили на нее внимание через две недели после теракта в Крокусе, когда погибли 145 человек, а более 500 получили ранения. Депутат Госдумы Михаил Матвеев предложил МВД запретить никабы и паранджу, чтобы пресекать экстремистские действия.

В МВД «причинно-следственной связи между ношенимем одежды, смоделированной в соответствие с религиозными правилами, и противоправными деяниями экстремистской направленности» не обнаружили.

Иными словами, связи между терактом и никабом в ведомстве Колокольцева не видят. Но у российских правоохранительных органов есть еще одна задача, которую с нее никто не снимал — борьба с митингующими. С 2004 года в России запрещено носить на протестные акции маски, средства маскировки и другие предметы, мешающие идентификации личности.

Про теракты не знаем, а на митинги ходить в никабе давно уже нельзя — примерно так нужно понимать письмо МВД. Такой ответ не мог удовлетворить тех, кто давно борется с засильем инородцев в России.

Заместитель директора Института стран СНГ, политолог Владимир Жарихин выступает за то, чтобы запретить никабы, именно из соображений безопасности:

— Мне кажется, неслучайно в некоторых странах никаб запрещают. Он полностью лишает возможности идентификации лица. Там может скрываться не только хрупкая женщина, но и пусть небольшой, но злой мужчина. Это требование общественной безопасности. Я считаю, что никаб в России нужно запрещать: это опасно. И дело не в религиозных вещах, а в вопросах безопасности. У нас приветствуется более свободная одежда мусульманок с открытым лицом, с платком на голове. А никаб препятствует идентификации: под ним может скрываться кто угодно.

Спор о никабах затронул не только призывы защититься от «небольших злых мужчин», но и поднял другую проблему — предотвратить образование гетто в России.

Правозащитник Александр Черкасов вспоминает в этой связи Салтыкова-Щедрина и Нестора Кукольника: «Прикажут — завтра стану акушером»:

— Фадеев — пример того, как вместо защиты прав пытаются все запрещать. Школа должна интегрировать людей с различным культурным бэкграундом в единую политическую нацию. Исключение групп, плохо знающих русский язык, порождает геттоизацию, криминализацию и т. д.

Проблемой обучения русскому языку тех, кто его не знает, занималась школа для детей беженцев при организации «Гражданское содействие» (иноагента — Ред. «НИ») Светланы Ганнушкиной*, чтобы любой ребенок мог учиться и становиться гражданином. А запреты, хотя выглядят как нечто патриотическое, имеют совершенно обратный смысл. В долгосрочном плане это работает на геттоизацию общества и на криминализацию. Впрочем, эти дальнейшие последствия не волнуют чиновников, задача которых — высказываться в рамках актуальной повестки.

Крокус и никаб

Если оставить в стороне иронию, становится понятно, что страх перед новой волной терактов, совершенных исламистами, которые в России начали подзабывать, вернулся с новой силой.

Как ни велика поддержка населения государства, однако тема безопасности после теракта в Крокусе стала актуальной. Вернулись и старые вопросы: может ли правоохранительная система, которая после громких терактов в Москве и на Кавказе начала 21 века увеличилась в разы, защитить население от исламского терроризма?

Как легко таджикские боевики вошли в здание «Крокус Сити Холла» и с двух рук расстреливали мирных граждан, и как беспомощно выглядела не только служба безопасности, но и многочисленные пожарные-мчс-мвд-фсб.

Доктор политических наук Юлий Нисневич полагает, что дискуссия о никабе — это продолжение событий конца марта в Красногорске:

— Эта дискуссия — продолжение истории в Крокусе. Наши власти пытаются доказать, что все держут под контролем. А так как не понимают, как с этим бороться, это просто продолжение Крокуса.

После Крокуса настороженное отношение к иноземцам в стране значительно усилилось. Это отмечает и историк церкви, доктор исторических наук Сергей Бычков:

— События в Крокусе пробудили во многих людях ксенофобию. Это естественная реакция, эти ксенофобские настроения. В Библии есть такое понятие — пришелец. Для израильского народа это были чужеземцы, которые приходили, селились и жили на территории Израиля среди населения. Все псалмы говорят о том, что надо принимать пришельца как своего. А здесь опять это деление свой — чужой. Если в никабах — то чужой.

Никаб, ислам и РПЦ

За никаб высказались российские имамы. Для них накидка — тоже символ. Муфтий Москвы и главный имам Московской соборной мечети Ильдар Аляутдинов рассказал, что ДУМ не пропагандирует ношение никаба, но и предупредил, что запрет может сказаться ни много ни мало на целостности страны:

«Никаб — это личный выбор каждой женщины, девушки. В то же время есть опасения, что попытки подвергнуть цензуре традиционные позиции богословов могут встретить непонимание у местной и мировой мусульманской общественности. Большая вероятность, что запрет на никаб в России даст повод внешним врагам для разжигания ненависти в обществе и разрушения целостности страны».

Предупреждение имама трудно трактовать двояко — начав с таджиков и других трудовых мигрантов из Средней Азии, очень быстро можно скатиться к более сложным проблемам — внутри страны.

Однако с этими проблемами российские власти разбираться не готовы, говорит Сергей Бычков:

— На фоне последних событий в Крокусе это вызывает определенную тревогу, но со стороны властей не делается ничего, чтобы заняться серьезно проблемой мусульманства в России. Если в православии наблюдается очень серьезный отток от церкви, то в мусульманстве мы видим противоположную тенденцию — там все больше и больше молодежи. В православных храмах все меньше и меньше молодежи. Все больше преобладание людей пожилого возраста и стариков. Это вызывает определенную тревогу и побуждает власти к каким-то необходимым действиям к тому, чтобы действительно пойти навстречу этим явлениям.

Самый ясный путь в решении такого рода проблем был бы в том, чтобы следовать российской Конституции. В Основном законе записано, что Россия — светская страна, где религии отделены от государства.

Однако по факту, если послушать предстоятеля Русской православной церкви, Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, говорит Сергей Бычков, то звучит это так, что у нас 90 с лишним процентов населения — православные, и мусульманство оказывается где-то на задворках.

Юлий Нисневич полагает, что усиление РПЦ в России — это от политики:

— От жесткой секулярности пострадает РПЦ. Хорошо, на счет никабов понятно. А что тогда делать с РПЦ? Тоже закрыть теологические факультеты и все прочее? Усиление РПЦ — чисто политические игры. Они захотели получить поддержку, исходя из странной статистики, что 64-65% у нас православные. Просто никто в башке не держал, что все 64% даже не знают, как устроено православие. Воцерквленных, по разным данным, от 8 до 15%. 15% дает РПЦ, 8% — это социологические данные. 2% — это те, кто знает больше двух заповедей из Библии.

Но проблемы есть не только у православных, но и у мусульман России. Высшие имамы — выходцы из Советского Союза, приток молодежи в ислам значительный, однако разрыв между духовными наставниками и паствой огромный, говорит Сергей Бычков:

— Здесь нужно обратить внимание на подготовку имамов, потому что часто оказывается, что рядовые мусульмане оказываются более просвещенными, чем их духовные наставники. Я уже не говорю о Чечне, когда мы видим, что молодежь и девушки отказываются жить там и подвергаются домашнему насилию, вызывает определенную тревогу, потому что средневековые нормы, которые там пытаются ввести, дух шариата, вряд ли это может вызвать понимание у мусульманской молодежи. Это тревожная тенденция.

Чем сердце успокоится

Неизвестно, верит ли сам глава СПЧ Фадеев, что его усилия по запрету никабов принесут результат. Частично власть ответила на страхи в обществе — мигрантам из Таджикистана стало намного сложнее пересечь границу, а около 1000 человек были депортированы на родину. Однако эксперты в запрет верят слабо, и для этого есть несколько причин.

— Это ничем не закончится, потому что никто не заинтересован в обострении ситуации по большому счету. Это такой вброс, чтобы показать, что мы защищаем граждан в нашей стране. Ничем серьезным это не закончится. Никто из политиков не захочет портить отношения с имамами, мусульманами, их у нас приличное количество, особенно, в городах, например, в Москве, плюс Кавказ. Ситуацию обострять никто не захочет, тем более, там и так не все спокойно, — говорит Юлий Нисневич.

Теоретически есть легальная возможность запретить ношение никабов в государственных учреждениях, как во Франции. Но Париж и Москва — это не одно и то же, считает историк Сергей Бычков:

— Чтобы было как во Франции, надо иметь достаточно твердую власть, которая бы знала, чего она хочет, куда она идет. Равняться с Францией вряд ли нам стоит. Я сомневаюсь, что вряд ли в нынешней ситуации, очень тревожной и беспокойной, власть пойдет на такие резкие меры.

Россия — литературоцентричная страна. Что же, к запрету никабов приложима еще одна цитата, из Грибоедова: «Шумим, брат, шумим».

*Внесен Минюстом в реестр иностранных агентов